Она сочла за благо промолчать, и Йотван, так же резко, как и вспыхнул, успокоился.

— Если и правда он, то в бой не лезь, подальше встань и жги. Твоя задача — спалить быстро и ко всем херам, а если выхода не будет — то и с кем-нибудь из нас. Понятно? — Он окинул ее пристальным, критичным взглядом, и вдруг резко схватил за плечо и наклонился, чтобы заглянуть точно в глаза. — Понятно? Повтори.

Она не сразу собралась, ошеломленная, не узнающая мужчину, что когда-то много сделал для нее. Смотреть на незнакомца в некогда знакомой коже было страшно. Слова вытолкнулись медленно и тяжело, и все же она повторила — неестественно спокойно и уверенно, как будто не сама все это говорила.

И они зашли в лес. После света лагеря среди чернеющих стволов густая темь стояла, что хоть глаз коли. Йер честно силилась идти поаккуратней, но плащ все цеплялся за подлесок, а бугрящиеся корешки все лезли под ноги. Стараясь пригибаться под разлапистыми ветками и отцеплять сучки от ткани, она продвигалась вслед за всеми и припоминала все, что ей случалось прочитать про вершнигов.

Бесплотные и бестелесные, они встречались повсеместно, но в особенности там, где можно было отыскать тела, не похороненные по обряду. Их гнало одно: желание найти сосуд, что сможет их вместить — и то, что трупы гнили, делало эту охоту бесконечной. Разъевшись покрупнее, они делались наглее, нападали — собственные жертвы делались для вершнига доступным материалом, когда не прошло еще три дня, в какие Духи хранят тело. Так они росли, и, разъедаясь, становились все сильней. Болтали, будто как-то раз случалось вершнигу разъесться до размеров небольшого хутора, другие говорили, что особенного раскормленного невозможно отличить от человека — он перенимает даже речь живую, настоящую, и говорит, как говорил бы настоящий человек.

Здесь, на войне, для них была роскошная кормушка.

Позади остался лагерь, и хотя свет различался меж стволов, они достаточно уж отошли.

— Зажги свет, — приказал Йер Йотван и уже под нос пробормотал: — Куда девался этот сукин сын? Он что, отлить пошел на противоположный конец леса?

Она выполнила, и лес затопило ярким ровным светом. Светлячок завис чуть позади плеча.

— Ищите что-нибудь! Следы, обломленные ветки, куски ткани, что угодно!

Еще несколько огней скользнули в сторону, и все взялись разглядывать кусты и прелую листву. Йер ничего не находила, а следов вокруг хватало — вокруг лагеря топталось много ног. Ей чудилось, что отовсюду раздается тихий писк и топот мелких лап, шуршало, точно стая крыс заполонила лес, казалось, что в любой момент под ноги, точно в сказке, хлынут грызуны и обожрут до вычещенных косточек.

В какой-то момент Йотван ухватил ее за руку.

— Ты уверена, что он пошел сюда, а не куда-нибудь еще? Как следует подумай!

Она меленько кивнула, но невольно спрашивала себя вновь и вновь: а точно я не перепутала?

— Соображай, л-лять!

Йер почувствовала капельки слюны, осевшие на коже. На мгновение прикрыв глаза, она восстановила перед ними миг, когда все стали запевать, припомнила, где все стояли и куда пошел оттуда Йергерт.

— Он зашел в лес здесь, но дальше я не видела.

— Не видела она! Чего стоите, расходитесь и ищите шире! — Рявкнул Йотван.

Она снова взялась шарить по кустам и раздвигать пожухшую траву, до боли всматриваясь в резкие кривые тени. Вокруг снова воцарились шорохи, негромкие и жутковатые в ночной тиши. Казалось, что-то чуждое таилось за туманом, не желая попадаться на глаза.

— Ну что ты постоянно дергаешься? — снова прицепился Йотван. — Обоссысь еще тут прямо под себя!

— Писк отвлекает, — еле слышно пробурчала Йер, надеясь, что ответ не разберут.

— Писк отвлекает? Крыс боишься? Издеваешься?!

— Я не боюсь…

— По-моему это не крысы, — подал голос Винних. — На касн похоже больше.

— Те же крысы, только кровососы, — отмахнулся Йотван, и опять зашарил по лесу глазами. В свете огоньков Йер видела его тревогу, обращающуюся злым раздражением, и это лишь сильней ее пугало. Мысль о том, что за туманом — полчища кровососущих тварей, тоже не могла утешить. По одной они почти что безобидны, но собравшись в стаи, делались тем яростнее и опасней, чем сильней сопротивлялась жертва.

— И чего они так распищались? Сложно помолчать? — с досадой вздохнул Герк и зашвырнул в туман не то сучок, не то какой-то камешек — как раз туда, откуда больше всего слышалась возня и писк.

Звук оборвался, завибрировал и вслед за тем возобновился даже ярости, почти что спрятав то, как камень не упал на землю, а противно звякнул, точно о металл.

Все замерли, насторожившись. Но прошло мгновение, другое, третье — а лес все шуршал, пищал, и ничего не поменялось.

— Туда, — бросил Йотван.

Они зашли в кусты, и светлячки летели следом.

Первым через дымку проступило копошение, как будто куча листьев ожила и заворочалась, вихляя всеми листьями, но с каждым шагом четче проступали твари, чьи тела составили всю эту массу.

Их и правда можно было спутать с крысами — размер и длинные хвосты, клочки противной бурой шерсти… Только приглядевшись, можно было разобрать, что те хвосты раздвоены, и покрывает их не колкая щетина, а податливые мягкие чешуйки, делающиеся жестче на боках.