Солнце уже начало подниматься над горизонтом, и по земле разлилось тёплое сияние, превращая дымку в низинах в лужи-миражи. Я пошёл искать Джона, стараясь держаться подальше от двух копов, стоявших поблизости. Я проблуждал минут двадцать и уже подумал вернуться домой без него. И тут – чёрт бы его побрал! – вот он: стоит у дороги и разговаривает с ёбаным репортёром!

Я стремительно зашагал к ним, вломился прямо в кадр и оттащил Джона за руку.

– Пойдём. Надо съёбывать отсюда, пока кто-нибудь ещё не захотел позадавать нам вопросов.

Мы пошли ровно тем маршрутом, которым должны были пройти пару часов назад, когда пытались вернуться домой в первый раз.

– Ты слышал? – спросил Джон. – Его до сих пор не нашли!

– Замечательно.

– Как думаешь, что в итоге произошло? Может, жукотварь захватила его мозг?

– Хм, вполне может быть.

– Думаешь, он вернётся?

Да.

– Не знаю, Джон. Я устал.

– Так что… думаешь, опять начинается?

Я проснулся в незнакомом месте. Я мёрз и чувствовал боль в каждом дюйме тела. Я услышал хруст – как будто хищник обгладывает кость. Я разлепил глаза.

И увидел дракона, гордо стоящего передо мной на вершине холма.

Дракон был в телевизоре – на прямоугольном ЖК-экране «Тошибы». Под ним стояла игровая консоль с пучком проводов, раскинутых по грязному ковру. Я заморгал и прищурился – солнце светило прямо в глаза из треснутого окна. Повернулся – послышался хруст в шее – и увидел Джона, сидевшего в углу за компьютерным столом, пялившегося в монитор и державшего в руке полную бутылку прозрачной жидкости, которой, я уверен, ни в коем случае нельзя тушить огонь.

Я приподнялся и только сейчас понял, что меня чем-то накрыли, пока я спал. Я подумал было, что Джон накинул на меня одеяло, но присмотрелся и понял, что это пляжное полотенце.

Джон глянул на меня с компьютерного кресла и сказал:

– Извини, я испачкал второе одеяло, когда у меня протекла машина.

Хруст от животного не утихал. Я огляделся, пытаясь найти источник звука. И нашёл Молли: она лежала за диваном, засунув морду в пачку овсяных хлопьев «Капитан Кранч». Она жадно пожирала хлопья, придерживая коробку лапами.

– И ты ей разрешаешь?

– А, да. Хлопья всё равно просроченные. А корма для собак у меня нет.

Дракон застыл на экране – это был экран-заставка видеоигры, в которую он, по всей видимости, играл всё то время, пока я спал на диване.

– Который час?

– Почти десять.

Я встал – голова поплыла, – протёр глаза и чуть не закричал от боли, когда попытался растереть больной глаз. В плече было чувство, будто в него выстрелили, а в голове – будто пара эльфов пытается выбраться из черепа, дробя виски маленькими кирками. Я уже не в первый раз просыпался у Джона в таком состоянии.

Из моих штанов раздался музыкальный звон. Я залез в передний карман и вытащил телефон. На экране высветилось имя: «ЭМИ». Я закрыл глаза, вздохнул, и ответил:

– Да, детка.

– Дэвид, привет! Я смотрю новости! Что случилось?

– Разве ты не на занятиях?

Эми завалила базовый английский в прошлом сентябре, поскольку занятия начинались в восемь утра, и она постоянно их просыпала. Ну то есть – это же её родной язык, а она его завалила!

– Их отменили – ответила Эми. – О, опять показывают. Включи «Си-Эн-Эн».

Я отвёл телефон и попросил Джона переключить канал. Он нашёл «Си-Эн-Эн», и экран показал кадры хаоса, разразившегося вчера в больнице. Внизу было написано название города – значит, федеральные новости.

Джон прибавил звук, и мы слушали, как женщина-репортёр декламировала:

«…не было зарегистрированных случаев употребления наркотиков или психических заболеваний. Фрэнк Бёрджесс работал в полиции три года. Органы изучают место происшествия, но в полиции сообщают, что, с учётом ранений, возможность его выживания, цитирую: "крайне невелика"».

В кадре показали непомерно жирного шефа полиции, докладывающего о ситуации перед лесом микрофонов.

– Блин, вот это распёрло нашего шефа, – проговорил я в трубку.

– Ребята, а вы что-нибудь об этом слышали? Вечером, когда всё происходило? Говорят, там тринадцать раненых и, кажется, трое убитых. Вы не слышали выстрелов?

Я какое-то время молчал в трубку. Слишком долго. Одни и те же новости звучали одновременно из нашего телевизора и – по телефону – у Эми. Наконец, я ответил: