Седой замер, увидев эту картину.

— Вот это… ебтить… — пробормотал он. — Чё-то жуткие они. Это всё ты?

— И да, и нет. — Я кивнул на тела. — Часть осталась в портале. Хоб и ведьма. Эти догнивают тут.

Он ещё раз огляделся. Потрогал сапогом обугленную голову гоблина, хрустнуло.

— А здесь… — продолжил я. — Могилы ребят. Макс и Лео. Погибли из-за ведьмы. Лео копьём голову разорвало, Максу… проклятье. Медленно сошёл с ума и в итоге его хобгоблин пригвоздил к дереву.

Седой и мужики молчали, слушая. Ни паники. Ни крика. Просто тихая, тяжёлая тень осела в их глазах. Гарри только пожал плечами:

— Ну что… поделать. Такой теперь уклад жизни.

Он подошёл к телам гоблинов. Смотрел на них, как на часть ландшафта. Как на новую норму.

Мы двинулись дальше. Шли молча. Пыль шуршала под ногами, экипировка скрипела от натяжения, кто-то волок ящик на ремне. Ветер гнал запах старой крови и гари. Иногда слышались звуки — будто кто-то ползёт, но каждый раз это оказывалась ветка или камень.

Через какое-то время мы вышли. Впереди, среди искривлённых остатков старой архитектуры, возвышалось новое жильё. На вышке стоял Кендрик. Рядом с ним — Кира. Он заметил меня первым, махнул рукой. Я кивнул в ответ.

Седой прищурился:

— Ух ты… у них и чистокол, и вышки. Только смердит кровью так, будто тут бойня была.

— А ты бы видел, что творилось, когда мы его штурмовали, — хрипло отозвался я. — Челюсть бы отвалилась.

— Не буду спорить. Видел, как ты АБСХ-ов вырезал. Так что… — он поджал губы. — Пошли. Двигаем внутрь.

Мы шли. Уставшие. Но живые. Сзади — кладбище, впереди — новая точка выживания.

ГЛАВА 17 — ПЕРВЫЙ СПОКОЙНЫЙ СОН

Зайдя в лагерь с остатками каторжан, я чувствовал, как разум расслаивается от усталости. Тело двигалось по инерции, как марионетка без нитей, в голове гудело, будто внутри кто-то долбил металлическим ломом по черепу. Каждая мышца ныли, как перегоревшие провода, а мысли цеплялись друг за друга, путаясь, будто я шёл сквозь вязкий дым.

Кира спустилась с вышки. В руках — старая винтовка с потрескавшимся прикладом. Её шаги замедлились, когда она меня увидела. Зрачки расширились — взгляд скользнул по моей грязной, окровавленной броне, по срастающимся прямо на глазах пальцам, где плоть всё ещё сочилась сукровицей.

— Грим... Что-то случилось? Пока вы шли обратно? — её голос дрогнул, и впервые в нём прозвучало не просто беспокойство, а почти паника, мгновенно подавленная волей.

Я кивнул. Коротко, тяжело. — Непредвиденные обстоятельства.

Наверху Кендрик, словно услышав разговор, отозвался с дозорной платформы:

— Пока тебя не было — тишина. Ни движения, ни вспышек.

— Принято. Седой, — повернулся я, — смени Демиана и Кендрика. Они на пределе. Пусть поедят и отдохнут. Я тоже.

Небо темнело. День уходил в багровый закат, растекаясь между стенами лагеря, как разлитая кровь. За последние двое суток мы провели слишком много времени в бою, потеряли двоих и едва удержали захваченный периметр. Я не чувствовал ни гордости, ни облегчения — только пустоту.

— Карл! — окликнул я.

Он стоял в стороне с группой каторжан, активно что-то обсуждая. Обернулся, подошёл, лицо его оставалось спокойным, но взгляд выискивал детали, будто сканировал меня целиком.

— Да, Грим?

— Это Седой. Координируйтесь с ним. Я отключаюсь. Помоюсь, поем и на боковую. Если повезёт — не вырублюсь на ходу.

Кира тихо произнесла:

— Осталась еда. Наши женщины готовили. Я… подогрею.

Я утвердительно кивнул, не в силах выдавить больше слов. Седой тем временем скомандовал двоим мужикам идти на вышки, параллельно переговариваясь с Карлом — видимо, обсуждали систему постов и ночную ротацию.

Мы с Кендриком и Демианом добрались до нашей импровизированной кухни. Несколько старых железных ящиков, накрытых потёртым покрывалом, печь на угле, пахнущая гарью и варёными костями. Вокруг горели тусклые светильники, один даже мигал. Кира уже суетилась у кастрюли.

— Суп. С костным отваром и сушёным мясом, — сказала она, ставя перед каждым миску. — Воду взяли из цистерны, я кипятила.

Пар шёл из чаш. Я не ел почти сутки. Первая миска ушла мгновенно. Вторая — чуть медленнее, я жевал, не замечая вкуса. Третья — уже почти в забытьи. Жидкость растекалась по организму, будто наполняя заново сухие сосуды.

— Спасибо, — пробормотал я.

— Мне не стоит, — ответила она с усталой улыбкой. — Это не я готовила. Передай кухаркам. Я только разогрела.