И больше ничего. Совсем ничего.

Словно яркая вспышка, в память ворвались двенадцать глиняных скоморохов, расположившихся на полке, прямо за спиной отца. Пальцы вновь ощутили шершавую глину, скрытую под яркой краской. Даже сейчас они казались теплыми, несущими спокойствие и радость.

Похожие эмоции я испытывал еще раз, когда мы объедались сладким в доме Светланы Юрьевны, после ночной стрельбы по бурдюку и яблоку. Тогда спокойствие и радость исходили от самой Светланы и от людей, сидящих за столом.

Я помнил их всех и, если бы Бельский попросил, я бы мог нарисовать каждого из них. Крестовского лишенного пальца среднего пальца на правой руке, и правого же глаза, в вечной жилетке на мятую небрежно расстёгнутую сорочку, и папиросой в зубах. Саму хозяйку дома, Светлану. Всегда элегантна и красива, добра, но крайне редко весела. Возможно потому, что влюблена в Данилина. В человека, имени которого я не знаю, но могу нарисовать татуировку на его шее.

Даже его лицо я помню в мельчайших деталях. Но совершенно, но помню лиц ни Наташки, ни Оленьки.

Однако стоило подумать об обитателях дома Волошиных, как в памяти рядком выстраивались люди. Они держали равнение герб Волошиных и я знал каждого из них. И не только по именам. Я знал их секреты. И это были только слуги.

Не знаю зачем, но я постарался вспомнить слуг в доме Сониных. И кроме имен, не вспомнил ничего. Ни лиц, ни фигур, ни даже одежды.

Такая выборочная память пугала. Образы людей смешивались, личности путались. События перемешивались.

– Ничего страшного, Глеб Александрович, не происходит, - прокомментировал мои опасения Бельский. – Вы два с половиной месяца находились в бессознательном состоянии. Вы видели то, что не должны были видеть. Любой человек на вашем месте сошел бы с ума, глядя на то, как пытают его мать.

– Но не я, - я сглотнул. – Это плохо?

– Но не вы, - широко улыбаясь, кивнул Бельский. – И это замечательно. Прежде всего потому, что одним безумцем на свете меньше. Их и так достаточно, даже в нашем заведении. Но я не о том, - он положил блокнот, встал, потер руки, сел, взял блокнот. – Я о том, что ваш разум оказался значительно гибче, чем у подавляющего большинства людей. Он воспользовался лазейкой, которую вы, сами не зная того, ему подарили.

– Я? Как? Когда? Что за лазейка?

Вместо ответа, Бельский положил передо мной пожелтевший, покрытый крохотными темными пятнышками обрывок газеты.

«…назначение графа Сонина.» - гласил заголовок.

Я удивленно взглянул на Бельского, не понимая, о чем он говорит. Уж кто-кто, а я точно знаю, что Сергей Сергеевич Сонин не назначен куда-то, а арестован по обвинению, которое никогда не позволит ему выйти на свободу. Живым, по крайней мере.

– Я взял на себя смелость и нашел полный текст статьи, - он протянул мне газетную полосу. – И да, я совсем забыл сказать, это было зажато у вас в кулаке, когда вас нашли.

– Это? – я кивнул на газету в моих руках.

– Чувство юмора - это прекрасно, - прокомментировал Бельский. – Рад, что вы поправляетесь, Глеб Александрович. Однако, я про тот газетный клочок с пятнышками крови, что я дал вам первым. Подозреваю, что кровь это ваша. Так вот именно его вы сжимали в кулаке. Не знаю, произвольно или же нет. Возможно, в момент получения травмы, вы как раз читали и ваши пальцы на рефлексах сжались, и вы на время стали Глебом Сониным. Я взял на себя смелость, и нашел газету, что у вас в руках. Тпам полная статья. Вы можете ее прочитать.

Я прочитал и поднял на торжествующего Бельского удивленные глаза.

– Да, да, Глеб Александрович, именно так. Ваш разум нырнул в газету спасая вас от сумасшествия. Вам несказанно повезло. Несколько раз. первый, что у Сониных оказался сын вашего возраста и его тоже зовут Глеб. А второй, что тело ваше пострадало и впало в бессознательное состояние. Простите, я не имел в виду ничего такого. Однако если бы вы были в сознании вам пришлось бы очень тяжело. Вы действительно могли бы сойти с умаю, или умереть от отчаянья. А так, вы, как Сонин, пережили события, которые немного подкорректировали вас, как Волошина.

Конечно, вашему разуму было не очень комфортно с теми, кого он не знал, но мог бы, и он убрал их. Посадив Сониных в тюрьму. Потом он и вас отправил туда же, лишь для того чтобы изолировать от сестер Глеба Сонина.

Мир рухнул. Оба мира. В один я возвращаться не хотел, второй меня не привлекал тем, что накладывал множество обязанностей, связанных с титулом в том числе. С трудом, с помощью Инги, но я спровадил Бельского и выпросив лампу стал читать газету.

Однако прежде, я перечитал новость о Сониных. Сергей Сергеевич Сонин получил назначение в Швейцарию и срочно выехал туда вместе с супругой и старшим сыном Глебом. Две его дочери, вместе с гувернанткой отправятся следом сразу после Рождественских каникул.