Татарин с Дуплетом заохали и унесли всё это в недра палатки. А оставшийся стоять рядом Колобок, с укором на меня посмотрел.

— Турист, чую ты все мои афгани на угощения и выкуп грузовиков потратил? — догадался он.

— Колобок, знай, всё до копейки в дело пошло — честно признался я.

А в тот момент, когда ефрейтор начал набирать в лёгкие воздух, чтобы крепко ругнуться, я откинул тюк с местной военной формой и щёлкнул кнопкой воспроизведения, двухкассетного магнитофона SHARP GF-808.

При этом на панели засветились несколько огоньков, а из динамиков донеслась композиция, One Way Ticket группы Eruption. Эта была та самая песня, что позже была переделали в СССР в Синий Иней.

— Забирай аппарат, Колобок — заявил я и сунул ефрейтору здоровенный двухкассетник в руки.

Он принял магнитофон так, словно это была драгоценность. Судя по открывшемуся рту, парень не верил в реальность происходящего. Оно и понятно, подобные западные аудиосистемы в СССР семьдесят девятого года, потихоньку завозили, но оседали они по большей части в квартирах фарцовщиков и детей партийной номенклатуры. К примеру, у моего бывшего дружка-предателя Дипломата, в подаренной папочкой Волге, стояла аудиосистема со встроенным кассетным магнитофоном.

Вышедшие на звуки западной музыки десантники, мигом взяли нас в кольцо и потащили в палатку. А уже там, началось экспресс-освоение аудиотехники пытливыми советскими умами. Парни рассматривали купленные на рынке кассеты и прослушивали выбранные мной почти случайно, альбомы хитов по кругу. Про шашлык и восточные сладости тоже не забыли, так что действо быстро превратилось во что-то среднее между дискотекой и дегустацией.

Я не мешал десантуре веселиться и просто сидел, дав возможность Колобку с Кривоносовым самим всем, рулить. Кстати, как я сразу подметил, теперь в палатке стало более или менее тепло. Жар шёл от вкопанной в землю трубы. Похоже, механик-водитель по кличке Фигура, не пропустил мимо ушей мой рассказ и соорудил простейший вариант афганского солярия.

Полтора метра трубы, накалились докрасна от вскипающего внутри и постепенно выгорающего, дизельного топлива. Это давало много тепла и делало жизнь пацанов намного комфортнее. Ничего, пройдёт совсем немного времени и десантура обживётся на афганской земле. Они обязательно соорудят баню, работающую по этому методу, и проведут в палатку свет, используя танковый аккумулятор и обычную автомобильную фару.

Звуки музыки привлекли всех свободных от нарядов десантников, и в палатке стало не протолкнуться. Закинув в себя пару кусков шашлыка, я вышел подышать на улицу и, как оказалось, сделал это вовремя.

Разумеется, парни слушали музыку негромко, но Капустин всё равно услышал и, видимо, решил подпортить веселье. Лейтенант в сопровождении ротного писаря, размашисто шагал в сторону палатки, с явным намерением устроить акт экспроприации новенькой аудиоаппаратуры.

— Товарищ лейтенант, разрешите обратиться? — попросил я, встретив Капустина на полпути.

— Строгов, чего тебе? — спросил летёха раздражённо, и луч его фонаря ударил мне в лицо.

— Товарищ лейтенант, а можем мы тет-а-тет поговорить? Без лишних, длинных ушей — попросил я, при этом грозно зыркнув на писаря.

Капустин согласился на разговор и отослал в штаб писарчука. Затем с вызовом уставился на меня.

— Ну, излагай Строгов, про что ты там хотел поговорить? — предложил он.

— Лейтенант, будь человеком — начал я прямо, не собираясь юлить. — Не разгоняй коллектив. Дай парням музыку спокойно послушать и сладостей вволю пожрать. А то ведь возможно им уже завтра в последний бой.

Мои слова заставили лейтенанта выпучить глаза от удивления.

— Рядовой Строгов, ты что несёшь? Какой бой?! — прорычал он.

— Ну, к примеру, такой же, как вчерашний в горах. Лейтенант, может, ты чего-то не понял, но нас реально там едва всех не положили — напомнил я. — Капустин, ты думаешь, это так, было небольшое приключение, о котором потом девочкам в Союзе можно рассказывать? Уверяю тебя, здесь в Афгане, всё только начинается. И кто-то из парней, слушающих магнитофон в палатке, домой может вернуться грузом двести.

— Строгов, ты чего нагнетаешь? Какой груз двести?

— Обычный такой груз, в цинковых гробах. Если раньше не встречал, желаю и дальше не сталкиваться.

Я видел Капустина насквозь и знал, что он точно не упёртый козёл. Просто молод и порывист. Думает, что умён не в меру и иногда тянет одеяло на себя. Короче, нормальный взводный с обычными амбициями и перспективами.

— Откуда ты про всё это знаешь? — спросил он.

— Знаю. Потому что сам не раз собирал груз двести и писал письма матерям погибших бойцов — неожиданно для себя признался я.

— Кто ты?

— Лейтенант, тебе лучше не знать. А если я вынужден буду когда-нибудь честно признаться, то знай, всё пошло по одному месту, и пора хвататься за автомат — предрёк я. — Ну так что, Капустин, может позволишь пацанам немного расслабиться? Разумеется, без спиртного и приступов несанкционированной дедовщины? За порядком я ночью лично прослежу.