Генри никогда бы не смог провернуть такое. Кто-то бы узнал, что он укрывает ребенка. Кто-то бы знал.

Генри, сломленный. Генри, сошедший с ума. Генри, прячущий ребенка.

Или…

Гравий хрустит под колесами, когда мы заезжаем на парковку мотеля. Генри выпрыгивает из грузовика и подхватывает Скайлера — хватит, просто хватит — на руки, бежит с ним к моей комнате.

Я следую за ними, в паре шагов позади. Мальчик оглядывается на меня через плечо Генри, и мое сердце почти останавливается. Я замираю. Наблюдаю, как они скрываются внутри, а я застреваю на парковке, не в силах сделать еще шаг. Что я делаю? Мне нужно— нужно—

Уйти. Сейчас. Просто развернуться и бежать прочь от всего этого. Я могла бы вызвать копов. Полиция примчится за секунды, и это положит конец всему этому пиздецу. Они арестуют Генри, этого мальчика вернут настоящим родителям, а моя жизнь вернется в норму.

Норма. Я окажусь там же, где начала. В этом дерьмовом мотеле. Умоляя Кендру уделить мне минуту. У меня не будет ничего, абсолютно ничего.

Я останусь совсем одна.

Этому мальчику нужна моя помощь. Генри нужна помощь. Я не могу уйти.

Я нахожу их в ванной. Мальчик дрожит в ванне, пока Генри открывает кран с горячей водой до упора. Он не может перестать трястись, его губы синеватые. Он кожа да кости, почти никакой плоти, как птенец, трепещущий голыми крыльями.

Кто ты? — беззвучно спрашиваю я. Откуда ты мог взяться?

Мальчик только смотрит в ответ. Я никогда не видела цвет глаз Скайлера. Для меня они всегда были черно-белыми, скоплением пикселей. У этого мальчика глаза цвета лесного ореха. Полосы болотно-коричневого и зеленого, как река, из которой мы его выловили.

— Давай согреем тебя. — Генри опускается на колени рядом с ванной, будто молится у заплесневелого алтаря. Ванная в мотеле едва вмещает нас троих. Матовое стекло окна крошечное, едва больше моей головы, сдвигается сверху. Даже тогда оно дает лишь три дюйма вентиляции. Не пролезть… Солнце никогда не попадает в эту комнату. Лампочка над головой едва освещает потолок, не говоря уже о плитке цвета подбитого авокадо, которая в тусклом свете выглядит как протухший гуакамоле. Занавеска для душа — прозрачный пластиковый лист, такой же тонкий, как резиновые перчатки для мытья посуды, покрытый белыми пятнами засохшего мыльного налета.

— Ну как, нормально? — спрашивает Генри. — Не слишком горячо?

Мальчик не отвечает. Я опускаюсь на колени рядом с Генри. — Ты в порядке. — Я повторяю «в порядке», будто это что-то значит, но в этом слове нет веса. Какое пустое выражение, «в порядке» — пластырь на пулевом ранении. Как любая из этих вещей может быть «в порядке»? Как Скайлер—

Хватит. Называть. Его. Так.

Но… а если? А если это действительно он?

Нет. Не может быть.

Произнеси его имя… Просто попробуй… Хотя бы раз…

Нет, я не могу. Не буду.

Дай ему дыхание…

Нет…

Дай ему жизнь…

НЕТ.

Если это Скайлер, настоящий Скайлер, то я даже не могу представить, через что он прошел. Какими были последние годы его жизни. Не иначе как абсолютным кошмаром.

Может ли это быть он?

Генри говорил, что верит: его сын все еще жив после всех этих лет. Он держался за эту отчаянную нить так долго… А если он прав?

Или он сам его прятал?

Ванна вот-вот переполнится. Мы с Генри, кажется, понимаем это одновременно, одновременно тянемся к крану. Наши пальцы касаются друг друга, и я вздрагиваю. Он отдергивает руку, поднимает ладони — извини, говорит его выражение — позволяя мне выключить воду.

Тишина окутывает нас. Бешеные всплески воды в ванне успокаиваются, превращаясь в легкую рябь.

— Ты в порядке?

Проходит мгновение, прежде чем я понимаю, что Генри спрашивает меня. Я быстро киваю. Как бы глубоко я ни вдыхала, мне не удается удержать воздух в легких. У меня кружится голова, плитка вращается вместе с мыслями. Генри хочет знать, в порядке ли я. Но ничто из этого не «в порядке». Мы так сблизились, да? Я опустила guard. Впустила его в свой мир. Рассказала о Кендре. Поделилась тем клочком жизни, что у меня был. Будет ли у нас когда-нибудь будущее? Были ли мы обречены прийти к этому? Сюда? Сейчас? Боже, Генри просто ждал подходящего момента, чтобы познакомить меня с этим похищенным заместителем своего давно умершего сына? Что он ожидал? Что мы сможем быть одной счастливой семьей? В этом дело?

Я не верю в это. Я постоянно читаю людей. Они приходят ко мне в отчаянии, жажду лучшего будущего. Я смотрела в руки Генри, в его кожу, и не увидела ничего из этого. Генри говорил, что верит в меня. Если все это была ложь, чтобы я играла в его игры, зачем ему прятать ребенка посреди реки?

А видения? То, что я видела? Сны?

Откуда они взялись?

От этого ребенка?

Я нашла его, да? Как-то почувствовала? Даже когда Генри избегал направления к засидке, будто я знала, что он рядом. Течение тянуло меня к нему…