Исандора говорила, что волшебных тварей разводит мать недружественного Л’тарам дома. Своих питомцев она не дарит и не продает, но охотно использует в качестве ставок в гладиаторских боях.

Услышав об этом, Люциан очень кстати спросил, что поставила на кон сама Исандора. Ответ темной эльфийки был лаконичен до безобразия: нас. Причем нашего согласия она привычно не спрашивала, как и не давала права отказаться. И как только я попытался взбрыкнуть, мать Тисанси с очаровательной улыбкой сообщила мне, что в случае неповиновения никто из нас живым Подземье не покинет.

Вот такое вот добровольно-принудительное сотрудничество по-темноэльфйийски.

— Ты ведь победишь, да? — прервал мои мрачные мысли Люциан.

— Ага, — безразлично отозвался я, уже раз в пятый отвечая на этот вопрос.

— Хорошо, — облегченно выдохнул бард. — В конце-концов, ты побеждал драконов. Куда там каким-то темным эльфам… — мой спутник живо прикусил язык, когда обладающие прекрасным слухом воины одновременно повернулись к нему. — Простите, — обезоруживающе улыбнулся Люциан. — Все вы отличные бойцы и, уверен, замечательные люди. Ну или не люди. У всех свои недостатки. Разумеется, кроме вас. Одним словом…

— Одним словом — заткнись, — посоветовал я, уже жалея, что Исандора сняла с болтливого барда свои запечатывающие рот чары.

Нас завели внутрь арены и передали местному учредителю — угрюмому лысому эльфу неопределенного возраста с иссеченным шрамами лицом. Он посмотрел на нас с Люцианом свысока, после чего совершил стратегическую ошибку: подошел вплотную и демонстративно сплюнул себе под ноги. Попал он точно на мой сапог, за что незамедлительно получил локтем в ухо и прилег отдохнуть на холодном полу.

— Этот утырок сломался. Давайте нового, — равнодушно сообщил я подоспевшим охранникам арены.

Воины начали шумно разглагольствовать на непонятном языке и нехорошо тыкать в нашу стороны острыми предметами. От немедленного сожжения придурков спасла Исандора. Она быстро им что-то сказала, после чего улыбнулась мне и, вместе со своим сопровождением, удалилась вглубь арены.

К нам с Люцианом подошел еще один темный эльф в такой же одежде, как и тот, которого сейчас товарищи за ноги тащили в неизвестном направлении.

— Этого тоже ударишь? — тихо спросил меня Люциан, мысленно готовясь к худшему.

— Этот уже научен горьким и весьма наглядным опытом, — скупо улыбнулся нам белозубый высокий мужчина, одно из острых ушей которого оказалось откушено. Отсутствовал у него и левый глаз, а на гладко выбритом лице красовались шрамы, словно от удара когтистой лапой. — Я подготовлю вас к бою. Следуйте за мной.

— Приятно познакомиться! — тут же оживился Люциан. — Мое имя…

— Не имеет значения, — отмахнулся темный эльф и, отвернувшись, пошел к небольшому тоннелю в правой стене. — Сюда не приходят со своими именами. Их здесь зарабатывают.

Люциан смутился. Его плечи опустились, взгляд потускнел.

— И какое же имя заработал ты? — поинтересовался я у провожатого. — Коцаный?

Эльф лишь фыркнул и повел нас дальше.

— Боевой опыт имеется? — не оборачиваясь спросил он.

Я огрызнулся:

— А ты не заметил?

— Ты не мастер развернутых ответов? — темный эльф все же наградил меня взглядом через плечо.

— Какой вопрос — такой и ответ. Все честно.

Наш провожатый скупо кивнул и ускорил шаг.

— Лучше его не злить, — посоветовал мне бард. — Да и сам не злись лишний раз. Нет, ты пойми, в злости нет ничего плохого. Это вполне нормально. Даже хорошо, когда у человека расширен эмоциональный диапазон…

— Нет никакого диапазона. — Сухо бросил я. — Только злость.

— У тебя явные проблемы с контролем гнева, друг мой. Точнее у окружающих с этим проблемы.

— А нечего меня окружать.

Темный эльф, которому отсутствие одного уха не мешало все отлично слышать, хмыкнул. Уверенно шагая по хитросплетенным коридорам, он завел нас в комнату, доверху заваленную броней и оружием.

— Выбирайте, что нравится, — велел провожатый. После чего отошел к дальней стене и безразлично уставился в пустоту перед собой.

Порывшись в груде покрытого запекшейся кровью железа, я выудил оттуда более-менее приличную кирасу, шлем и перчатки. В качестве оружия выбрал чуть погнутый щит с погрызенным краем и дубину.

— Может, лучше меч? — предложил Люциан, с трудом и пронзительным скрежетом вытягивая из кучи хлама здоровенный ржавый двуручник с волнистым лезвием.

— Не нужно никого убивать. — Я взвесил в руке тяжелый дрын. — Для победы достаточно вынудить противника сдаться или вырубить.