Жар поцелуя растекался под кожей тягучим медом. У меня закружилась голова… То ли от нехватки воздуха, то ли от захвативших вдруг чувств. Поймала себя на мысли, что не хочу вовсе это прекращать. Так терпко было, словно спелой черноплодной рябины наелась.

– Нина, – выдохнул он мне в губы. И от голоса этого, от глаз до черноты почти потемневших, мне еще слаще сделалось.

Колени, и без того ослабевшие, решили меня вовсе подвести. Вилен тут же подхватил, а я снова его к себе потянула.

Два порывистых шага, и он осторожно опустил меня… Нет, не на постель. Усадил на подоконник. А сам уже смелее руками по телу двинулся. От талии, за которую подсаживал, к бедрам провел. А сам… сам в глаза мне смотрит. Ждет, что я делать стану.

А я, словно хмельная, захотела продолжить ту истому сладостную.

Уж не знаю, куда нас сегодня все это заведет, да и готова ли я сама к такому повороту… но голова сейчас думать отказывалась.

Я чуть развела колени и притянула его к себе поближе.

– Нина, – на сей раз Вилен почти рычал. Лицо вон какое суровое сделал. Сдерживается. – Я ведь не каменный.

– С этим я бы поспорила, – хихикнула и сама удивилась смелости и глупости, что изо рта моего вылетела.

Нет, ну а что в самом деле… Он ведь сейчас уже прижавшись ко мне стоял, а я ведь не девочка, чувствую все, понимаю.

Так забавно сделалось. Восхитительно просто. Это ведь, выходит, я его до такого состояния довела?

– Засранка, – шепнул с насмешкой и все же лицо мое обхватил ладонями, заставил голову запрокинуть, чтобы снова поцелуем впиться.

Сильный. Властный. Обжигающий до невозможного.

Я сама руками к нему скользнула, хотела уже под рубашку забраться, но Вилен вдруг запястья мои перехватил.

– Еще немного, и ты окажешься без платья на постели. И я тебя уже не отпущу, – а сам в глаза мне смотрит. Серьезный. Дышит тяжело.

Слова его прозвучали весьма интригующе, я даже скосила очи на кровать. Но Вилен продолжал упорно возвращать мой мозг на место:

– Сама ведь утром глаза прятать станешь, – и щекой о мою потерся, чуть щетиной царапая. – Не хочу я все портить. Ты должны быть уверена…

Уверена… хотелось бы мне наверняка знать, что утром между нами все так же останется. Тепло и просто. Но Вилен прав был… Я слишком устала уже в последние дни, а впереди еще больше суматохи и проблем обозначилось. К месту ли сейчас еще больше раздрая и сумятицы привносить? Что между нами? Любовь, привязанность или отчаянная попытка заглушить одиночество? Найти тихую гавань… отвлечься.

Вилен перемену во мне заметил, отстранился, в лицо мое вглядываясь. Улыбнулся легко с толикой грусти.

Да только я его вот так сразу отпускать была не намерена.

– Еще немного, – осмелела до крайности.

Вилена дважды просить не пришлось. Снова его губы на моих оказались. Пальцами в волосы зарылся, сам ко мне всем телом прижался. Жар от его прикосновений, от голоса и взгляда накрывал волной. Я уже не чувствовала, где кончаюсь сама и где начинается он. Кажется, весь наш дом, крепкий и уютный, рассыпался бы сейчас в прах, если бы не эти сильные руки, что держали меня на месте.

Еще одно движение, и уже трудно было сообразить, кто первым начал следующий поцелуй. Его ладони прошлись по моим бедрам, сминая платье, но не задирая подол. По телу пробежала волна сладкой и нежной дрожи. Не от страха, а от какого-то древнего восторга, как будто это правильно, как будто все, что было прежде, вело именно к этому. Я обнимала его за шею, тянулась ближе, забывая обо всем.

Шепот неразборчивый, рваное дыхание, короткая, чуть слышная насмешка – все в нем смешалось, вся его сдержанность таяла у меня на глазах. Я и сама больше не хотела держать дистанцию, хоть и понимала...

– Еще, – прошептала, и губы его тут же оказались на моих. Глубже, сильнее, настойчивей. Теперь он уже не просто держал – прижимал, словно боялся отпустить, и я вжималась в него, приоткрываясь навстречу, принимая все, что он хотел дать.

В какой-то момент мне стало слишком жарко и душно, слишком тесно в собственном платье. Под пальцы попались завязки на вороте его рубахи, я невольно потянула их, ослабляя. Позволяя чуть глубже коснуться кожи на шее и изгибе к плечу.

Вилен коротко зарычал.

– Остановись, – сорвалось мучительным стоном, – Нина… что ты со мной делаешь?

– Давай… еще чуть… немножко… – Фразы путались, неузнаваемо хрипел собственный голос, но в глазах у него была такая буря, что я и сама едва держалась на границе разума. Хотелось нырнуть туда…

И лишь обещание самой себе, что когда-нибудь это случится, а сейчас совсем не время, останавливало меня от последнего шага за край.

Он еще разочек притянул меня к себе, на миг впиваясь в губы – уже мучительно тише, вполнакала, будто пытаясь охолонить этим покоем нас обоих. Его пальцы крепко держали мои запястья не позволяя дальше учинять какие-нибудь шалости.