– А цены как? – строго спросила Марфа.

– Все честно поделим. Вы ведь продукты на свою выпечку совсем не по тем ценам закупаете, что я в таверну оптом брать стану. У меня себестоимость ниже будет, потому с вами сможем хороший прайс составить. Наценку небольшую к себестоимости сделаю. Все ж помещение мое, труд тоже не задарма, да и интерес с вами работать мне тоже должен быть. Остальное – ваш наценочный хлеб. А на большие праздники или если какой заказ городской будет, тогда работа пополам, и прибыль тоже, – не промахнулась я с ответом.

Не прошло и минуты, как женщины уже вовсю обсуждали возможности: кто обслужит соседний квартал, кому помочь с закупкой снеди утром, кто за старыми клиентками присмотрит.

– Но народ ведь и к нашей выпечке привычен, – заговорила одна из тех двоих незнакомок. Они уж представиться успели – Милора и Заряна. – Что, если старого захотят, а мы им только твое раздаем.

Я призадумалась и оглядела их лотки. Выпечка их походила одна на другую. Улитки мои, правда, только у Анфисы имелись.

– Не думаю, что это большая проблема, коли вы готовы рецептом со мной поделиться. Введем в меню и вашу выпечку, но только под лотки, в пекарне выкладывать не станем.

Летиция кивнула задумчиво, Анфиса во все стороны радостно улыбалась:

– Вот это по-нашему… Значит, выпечке и нашей и Нины быть и на площадях, и в добром зале, и у лоточниц на руках. Никто без работы, никто без хлеба?

– Именно так! – улыбнулась я, здорово порадовавшись, что не только пекарня, но и все вокруг смогут сытнее жить. – Решайтесь, девоньки – времени до открытия в обрез. Как согласитесь, я вас всех к себе на пробу позову, покажу новые начинки и как правильно упаковывать, чтоб у вас лучше покупали.

Лотошницы переглянулись, одна за другой закивали.

– Ай, да была-не была, – махнула Анфиса. – Я на твоих улитках хорошую выручку делаю. Согласна я. Лучше так, чем все друг с другом враждовать станем.

Марфа с Летицией тоже согласились, хотя Марфуша и выглядела настороженнее прочих. Вроде как дольше всех она тут торговала. А вот почти незнакомые мне Милора и Заряна, так те, кажется, вовсе с облегчением мне руку пожали.

– Я к тебе племяшку пришлю, – напоследок произнесла Анфиса.

– У меня тоже две кумушки есть на примете, – добавила Милора, – толковые, а работают не пойми где, с шабашки на шабашку перебиваются.

На том и договорились. Теперь пора было к писцу собираться.

Оставив позади шумную площадь с оживленной гурьбой лотошниц, я торопливо зашагала по знакомой дорожке к ратуше. По пути думала о только что заключенном соглашении, так тепло на душе сделалось, что все удалось уладить миром. Признаться, я ожидала немного большего сопротивления от торговок, а на деле вышло, что и уговаривать их почти не пришлось.

Здание ратуши возникло передо мной за очередным поворотом, и тут же настроение чуть переменилось. Напряжение плечи сжало, что пришлось через силу вдыхать поглубже и выдыхать медленно… Впереди уже маячил совсем другой разговор, судя по всему, не такой простой.

У здания ратуши возле массивной и какой-то особенно неприветливой сегодня двери, меня ждал Вилен. Он с виду был спокоен, только подбородок крепче сжимал, чем обычно. Явный признак, что и он про себя волнуется.

– Готова? – спросил коротко. – Мольгер уже ждет.

Я не стала изображать бодрость, только кивнула, и вместе мы шагнули внутрь.

В просторном полутемном холле нас уже и правда ждал господи Мольгер. Писец поглядел на нас обоих довольно радушно, что немного поослабило чувство тревоги. В конце концов, как старый знакомец Вилена, он должен быть на нашей стороне. Да и не как знакомец – тоже. Дело ли, когда у детей такие родители? Одно только название…

Следом за писцом мы прошли в приемную, расселись.

– Ну, рассказывайте, – Мольгер сразу взялся за дело, – по какому вопросу пришли, признавайтесь.

Вилен пересказал всю историю без прикрас: и про Боди, и про сестру, и про пьющих родителей, и про нашу решимость забрать детей под свою защиту. Я добавила пару слов о том, как издеваются над мальчишкой в приюте, как ему приходится сбежать оттуда, чтобы не получить зазря от воспитателей. А еще о том, что сам Боди у нас в таверне показывает себя преотлично. Закончила тем, что в городке про эту семью многие знают, уж на базаре каждый пообсуждать готов их очередной закидон скандальный.

Мольгер внимательно слушал, время от времени хмыкал и делал пометки. Куда более хмурый и сосредоточенный, чем в тот раз. Сегодня он был не просто чиновником, а будто бы судьей в деле посерьезнее кражи или драки.