Через некоторое время после церемонии Трофимов подошёл ко мне.

— Его Светлость просит вас зайти в кабинет. На чашку кофе.

Я кивнул. Перед уходом шепнул Полине, чтобы не скучала, и последовал за помощником князя.

В кабинете Оболенский уже переоделся в более удобный камзол. На столе дымились две чашки ароматного напитка.

— Присаживайтесь, маркграф, — князь указал на кресло. — Как ощущения от нового титула?

— Непривычно, Ваша Светлость. Но я справлюсь.

— Не сомневаюсь. Кстати, Трофимов упоминал, что у вас есть для меня что-то?

Я мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность. Перед церемонией я передал Владимиру на хранение меч, понимая, что носить оружие в тронный зал не позволят.

— Обещанный клинок, Ваша Светлость. Как и договаривались.

Князь заинтересованно подался вперёд. Трофимов вышел и через минуту вернулся с длинным свёртком.

Я развернул ткань, являя взору полуторный меч. Клинок длиной в девяносто сантиметров мерцал серо-синим отблеском Сумеречной стали. Узкое четырёхгранное сечение идеально подходило для пробивания доспехов или прочной шкуры Стриг и Жнецов. Протяжённое рикассо позволяло использовать различные хваты. Изогнутая гарда защищала кисть, не мешая сложным манёврам.

Но главным украшением был крупный красный кристалл Эссенции в навершии рукояти. Я вложил в него заклинания Медвежьей силы и Воздушного шага. Самое то для мечника.

Вчера Тимур Черкасский по моему приказу тайно привёз мне из Угрюма слиток Сумеречной стали. Несколько часов я работал над клинком, вкладывая в него не только мастерство, но и уважение к будущему владельцу.

Оболенский взял меч, пробуя вес и баланс.

— Великолепная работа, — в его голосе звучало искреннее восхищение. — Идеальный баланс. И эти руны…

Он провёл пальцем по выгравированным на клинке символам.

— Прочность, острота, лёгкость… Вы не поскупились.

— Я обещал сделать лучшее, на что способен, Ваша Светлость.

— И всё же, — князь внимательно посмотрел на меня, — откуда металл? Сумеречная сталь — редчайший материал.

— Пограничье полно сюрпризов, Ваша Светлость, — уклончиво ответил я. — Иногда находишь то, что другие пропустили.

Матвей Филатович понимающе кивнул, не настаивая на подробностях. Хотя я не сомневался, что когда мы начнём массово плавить руду и продавать продукцию, нам придётся вернуться к этому разговору.

В дверь постучали.

— Войдите, — разрешил князь.

Появился Трофимов.

— Ваша Светлость, он здесь.

— Отлично. Пригласите.

В кабинет, прихрамывая, вошёл Родион Коршунов. На его обычно невозмутимом лице читалось недоумение.

— Ваша Светлость? Ваше Сиятельство? — он переводил взгляд с князя на меня.

— Садись, Родион, — приказал я.

Начальник разведки опустился в кресло, морщась от движения.

— Я всегда забочусь о своих людях, — продолжил я. — Честная служба должна вознаграждаться. Ты отлично проявил себя во время расследования диверсии.

— Я просто выполнял свой долг…

— Сними протез.

Коршунов замер.

— Что?

— Ты меня слышал. Снимай.

В глазах моего начальника разведки мелькнуло понимание. Дрожащими руками он расстегнул ремни, удерживающие протез на культе левой ноги.

Князь Оболенский встал и подошёл к инвалиду.

— Не двигайтесь, — мягко сказал он.

Матвей Филатович поднял руки над пострадавшей конечностью, не касаясь её. Воздух вокруг его ладоней замерцал зеленоватым светом. Я почувствовал мощный поток целительской магии.

На моих глазах культя начала удлиняться. Сначала появились очертания колена, затем голени. Кости, мышцы, сухожилия, кожа — всё восстанавливалось с поразительной скоростью. Через пять ударов сердца у Коршунова была совершенно нормальная левая нога.

Родион смотрел на неё, не веря своим глазам. Осторожно пошевелил пальцами. Согнул в колене.

— Мать честная… — прошептал он. — Это же… это же настоящая!

Он поднял на нас глаза, полные слёз.

— Ваша Светлость… Ваше Сиятельство… Я не знаю, как благодарить…

— Служи верно, — просто ответил я. — Это лучшая благодарность.

Коршунов сорвал ботинок с протеза и надел на новую ногу. Встал, проверяя вес. Сделал несколько шагов.

— Даже не верится, — он всё ещё был в шоке. — Семь лет с костылём, а теперь…

— Идите, — мягко, но твёрдо сказал князь. — Привыкайте к новой жизни.

Мы вышли из кабинета вместе. Коршунов шёл, едва сдерживая желание пуститься в пляс. Его радость была заразительна.

Через час мы с Полиной и Родионом покидали дворец. Моя спутница всю дорогу расспрашивала Коршунова о его ощущениях, а тот отвечал с непривычным для него воодушевлением.