— Думаешь, апельсины?.. — Тимур присвистнул.

— Возможно. Стоит это проверить.

Полина подошла к дереву и осторожно коснулась одного из плодов. Её глаза на мгновение расфокусировались — гидромантка использовала свой дар целительства.

— Странно… — пробормотала она, переходя от одного апельсина к другому. — В них действительно есть следы чужеродной магии. И какие-то инородные вещества. Но…

Девушка нахмурилась, продолжая изучать плоды. Её пальцы скользили по оранжевой кожуре, а в карих глазах плескалось недоумение.

— Что-то меня смущает, — призналась Полина. — Не могу понять что именно.

В этот момент двери оранжереи распахнулись. В помещение вошла женщина, держа за руку маленького мальчика. Я невольно замер, разглядывая княгиню Строганову. А никем другим эта дама быть не могла.

Елена оказалась невероятной красавицей. Ей было около тридцати, длинные чёрные волосы струились по плечам шёлковым водопадом. Голубые глаза сияли на бледном лице с тонкими аристократическими чертами. Стройная фигура в тёмно-синем платье двигалась с врождённой грацией. Однако её красоту портило выражение лица — надменное, высокомерное, словно перед нами шагал не человек, а королева всей планеты, снизошедшая до того, чтобы дышать одним воздухом с низшими существами.

Я перевёл взгляд на Василису, потом снова на Елену. Сходство было… поразительным. Длинные чёрные волосы, форма носа, разве что цвет глаз отличался. Дмитрий Голицын явно был неравнодушен к определённому типу женщин. Я вспомнил видение из Стихийного погружения Василисы — её мать выглядела похоже.

— Иса! — радостно воскликнул Мирон, вырываясь из материнской руки.

Мальчик лет пяти-шести бросился к сестре. У него были тёмные волосы отца и голубые глаза матери, круглое детское личико светилось от счастья.

Василиса присела на корточки и подхватила братишку на руки, закружив в воздухе.

— Миронушка! Как ты вырос!

— Я теперь большой! — гордо заявил мальчик. — Смотри, у меня есть новые камешки!

Он полез в карман и достал горсть разноцветной гальки. Василиса улыбнулась — видимо, страсть к камням передалась и младшему Голицыну.

Елена наблюдала за этой сценой с плохо скрываемым недовольством. Её прекрасное лицо исказила гримаса раздражения.

— Василиса, — холодно произнесла она. — Какая… неожиданность.

«Ей явно уже доложили о возвращении падчерицы», — подумал я, отмечая полное отсутствие удивления в голосе княгини.

— Слуги доложили, что ты направилась сюда со своими… друзьями, — княгиня окинула нас подозрительным взглядом. — Решила проверить, что вы тут делаете. Оранжерея — личное пространство князя.

— Елена, — Василиса поставила брата на пол, но продолжала держать за руку. — Надеюсь, ты хорошо заботишься об отце.

— В отличие от некоторых, я всегда рядом с мужем, — парировала Строганова. — А не сбегаю при первой возможности, доставляя всем беспокойство своим эгоистичным поведением.

Зелёные глаза Василисы опасно сверкнули.

— Эгоистичным? Это ты называешь желание учиться и развивать свой дар эгоизмом?

— Я называю эгоизмом побег из дома как избалованной девчонки, — Елена скрестила руки на груди. — Твой отец места себе не находил. А что получил взамен? Дочь, которая появляется только когда ей что-то нужно.

— Не смей говорить о том, чего не понимаешь! — вспылила княжна. — Ты понятия не имеешь, каково это — когда твою жизнь расписывают по минутам, когда тебя хотят превратить в красивую куклу для выгодного брака!

— О да, какая трагедия — быть княжной! — Елена театрально всплеснула руками. — Жить во дворце, ни в чём не нуждаться, иметь лучших учителей…

Я воспользовался разгорающимся скандалом, чтобы сорвать один из апельсинов — тот самый, который проверяла Полина. Начал неторопливо чистить его, наблюдая за перепалкой.

— Лучших учителей? — Василиса шагнула вперёд. — Ты хоть знаешь, что такое иметь дар и не иметь возможности его развивать? Когда внутри тебя сила, а тебе велят вышивать и танцевать на балах?

— Твоя покойная мать тоже танцевала на балах, — ядовито заметила Елена. — И прекрасно справлялась со своими обязанностями княгини.

Лицо Василисы побелело от ярости.

— Не смей… Не смей говорить о моей матери!

Глядя на ругающихся женщин, я медленно разломил апельсин пополам и закинул себе в рот несколько долек. Фрукт оказался превосходным — сочным, с идеальным балансом сладости и кислинки. Мякоть буквально взрывалась на языке освежающим соком, а тонкая горчинка цедры добавляла благородную терпкость. Неудивительно, что князь так ценил плоды из своей оранжереи — такого качества цитрусовые стоили целое состояние.