Юноша сжал кулаки:

— Я буду наслаждаться каждой секундой.

— Только держите лица, — предупредил я. — Никакого злорадства. Вы — молодые патриоты, желающие служить Родине. Скорбь по отцу привела вас к решению посвятить жизнь борьбе с Бездушными. Это ваша официальная позиция.

— Понятно, — кивнула Елизавета. — Мы справимся.

Остаток пути прошёл в обсуждении деталей предстоящей встречи. Молодые Бутурлины заметно воодушевились — впервые за последние дни в их глазах появилась надежда. А я думал о том, что Сергей Михайлович очень скоро пожалеет о своей алчности. Перед лицом закона и княжеской воли все его интриги окажутся бессильны.

Настоящее

— Совет постановил: назначить опекуном над несовершеннолетними наследниками графа Николая Константиновича Бутурлина его двоюродного брата, Сергея Михайловича Бутурлина, до достижения подопечными совершеннолетия. Решение вступает в силу немедленно.

Тишина в зале была оглушающей.

Я улыбнулся.

«Кровопийца» медленно поднялся со своего места, и на его мясистом лице расцвела торжествующая ухмылка. Он повернулся ко мне, явно наслаждаясь моментом триумфа, не замечая моего спокойствия.

— Ну что, маркграф? — его голос сочился самодовольством. — Не помогли ваши связи и титулы? Закон есть закон, и он на моей стороне. Теперь-то я наведу порядок на табачных фабриках покойного кузена. Заставлю их работать как следует, а не прозябать в безвестности!

Я откинулся на скамье, сохраняя невозмутимое выражение лица.

— Боюсь, это будет весьма непросто, Сергей Михайлович. Особенно учитывая, что управление семейными активами перешло под контроль княжеской канцелярии.

Самодовольная улыбка застыла на его лице.

— Что за чушь вы несёте? — он даже привстал от возмущения. — Я только что назначен опекуном!

— Совершенно верно, — кивнул я. — Опекуном над несовершеннолетними. Но не над их имуществом. Или вы, может быть, замышляете государственный переворот, чтобы отобрать у князя то, что уже находится под его управлением?

Лицо Сергея побагровело. Он открыл рот, но слова не шли. Зато один из его юристов — на удивление смышлёный и подкованный в юриспруденции молодой человек — быстро схватил суть происходящего.

— Позвольте, — юрист поднялся, поправляя очки. — Даже в случае ухода на службу в Пограничье имущество несовершеннолетних наследников переходит под управление их родственников или назначенных опекунов. Это прописано в статье…

— Вы абсолютно правы, коллега, — Стремянников встал, и в его голосе звучало плохо скрываемое удовлетворение. — Если бы господа опекуны формально вступили в свои права, они действительно могли бы взять на себя управление имуществом на время службы подопечных в Пограничье. Есть только одна небольшая деталь.

Пётр Павлович сделал театральную паузу, наслаждаясь моментом.

— Илья и Елизавета Бутурлины успели оформить все необходимые документы до того, как опека формально началась. Не имея на тот момент опекунов, они, согласно древнему, но действующему закону, передали своё имущество под управление княжеской канцелярии на время службы.

— Это невозможно! — взревел Сергей, и его второй подбородок затрясся от ярости. — Они не могли!

Я достал из внутреннего кармана сложенный документ и развернул его так, чтобы все видели княжескую печать.

— Посмотрите на дату и время, Сергей Михайлович. Утро, девять часов тридцать минут. А решение совета принято в… — я посмотрел на часы, — четыре часа пополудни. Неприятно, не правда ли?..

Бутурлин-старший схватил документ трясущимися руками. Его глаза забегали по строчкам, лицо из багрового становилось пунцовым.

— Вы… вы специально! Это подлог! Мошенничество! Я не позволю!

Он швырнул документ на стол и повернулся к членам совета.

— Уважаемые господа! Это явная провокация! Эти… эти мошенники специально обошли закон!

— Обошли? — я поднял бровь. — Интересный выбор слов для человека, который пытался захватить чужое наследство. Мы всего лишь следовали действующему законодательству. Разве это преступление?

Чиновник за столом поморщился и сухо ответил:

— Ваше Сиятельство, прошу вас успокоиться. Вопросы управления имуществом не находятся в нашем ведении. Прошу вас перенести эту дискуссию за стены нашего учреждения.

Сергей повернулся ко мне, и в его глазах плескалась ненависть:

— Это ничего не меняет! Я всё равно их опекун! Я буду решать, где им жить, что есть, с кем общаться!