— Может, коллега, — мягко сказал я. — В нашей профессии возможно все. Потому мы и должны рассматривать все варианты, а не только самые очевидные.

Тут парочка мажоров на задней парте, которые до этого скучали, откровенно заржали, показывая на Ольгу пальцем. Она вспыхнула и села, готовая провалиться сквозь землю. Демидов, к моему удивлению, даже не сделал им замечания.

— Из какой больницы вы сказали будете? — его голос был холоден.

— Центральная Муромская.

— А-а-а, так это вы тот самый Разумовский? Я о вас наслышан, — он криво усмехнулся, и в его голосе прорезался откровенный интерес. — Тот самый вундеркинд, который каким-то чудесным образом пропустил полгода обязательного стажа адепта, а до этого, я слышал, еще и практику на скорой почти не проходил. Вот, ребята, посмотрите на него, — он обвел аудиторию рукой. — Этот человек, пока вы тут целый год в поте лица вкалывали, за пару недель каким-то образом дорос до экзамена. Карьерист, который…

Я не дал ему договорить.

— Прошу прощения, Магистр, — перебил я его, и мой голос, на удивление мне самому, прозвучал спокойно и иронично. — А с каких пор обширные знания и умение применять их на практике у нас считаются недостатком? Или это какой-то новый гильдейский устав, о котором я еще не читал?

В аудитории кто-то нервно хихикнул. Лицо Демидова залила краска, он побагровел. Я видел, как напряглись желваки на его скулах. Явно боролся с желанием высказать мне все, но он сдержался. Профессорская выдержка, помноженная на публичность момента, взяла верх.

— Садитесь, Разумовский, — процедил он сквозь сжатые зубы. Каждое слово давалось ему с видимым трудом. — Ваша самоуверенность вас когда-нибудь погубит.

Я спокойно сел на свое место, не выказав ни капли волнения. Погубит? Вряд ли.

В моей прошлой жизни именно эта «самоуверенность», которую на самом деле стоило бы называть просто уверенностью в собственных знаниях, спасла не один десяток жизней.

Она заставляла меня идти против мнения профессоров и авторитетов, если я видел, что они ошибаются. И в девяноста девяти процентах случаев я оказывался прав.

А Магистр Демидов, при всей своей эрудиции, оказался обычным человеком, не терпящим, когда его авторитет ставят под сомнение. Что ж, это мы учтем.

— Что ж, — Демидов с трудом взял себя в руки. — Устная часть окончена, — он взял в руки какой-то листок. — Теперь о нюансах. Все, кто просто поднимал руку и проявлял активность, получают по ноль целых пять десятых балла. Те, кто пытался отвечать, но был неправ — по одному баллу. Те, кто ответил правильно на первые три вопроса — по два балла. И, наконец, тот, кто смог разгадать последний ребус — получает дополнительно три балла.

Я быстро посчитал. Ноль пять за первую попытку, два за вторую, и три за последнюю. Итого — пять с половиной баллов. Неплохая фора перед письменной частью.

— А теперь, — Демидов снял очки, — прошу всех по очереди подойти ко мне. Я вам выдам зачетки для проставления баллов.

Почти вся аудитория тут же вскочила, образовав у кафедры плотную, гудящую толпу. Я остался сидеть. Не хотелось толкаться.

Рядом со мной остались только Киржаков, который о чем-то напряженно думал, и Ольга Перова, которая сидела, опустив голову. Мажоры, что характерно, тоже никуда не пошли, с ленивым видом развалившись на своих местах.

Видимо, им зачетки должны были принести с личным эскортом.

При это с каждой секундой им становилось все более скучно. Толпа у кафедры медленно редела, а до них очередь должна была дойти в последнюю очередь. Решив развлечься, они выбрали самую легкую мишень.

— Эй, косатая! — громко, на всю аудиторию, бросил блондин, обращаясь к Ольге Перовой. — Ты чего нюни распустила? Завалила вопрос и теперь реветь будешь? Может, тебе валерьянки принести?

Ольга вздрогнула и еще ниже опустила голову, ее плечи мелко затряслись.

— Да не трогай ты ее, — хихикнул его дружок. — Видишь же, девочка впечатлительная. Наверное, думала, что она тут самая умная, а ее какой-то адепт со скорой уделал. Трагедия!

Киржаков, стоявший рядом со мной, напрягся. Его кулаки сжались.

— Вот же уроды, — процедил он сквозь зубы и сделал шаг в их сторону.

Я успел перехватить его за локоть.

— Стой. Драка? Здесь? Перед экзаменом? Идеальный способ вылететь из Гильдии, не успев даже сесть за парту. Глупо.

— Но они же ее унижают! — зашипел он.

— А мы решим этот вопрос более цивилизованно, — сказал я.

Кабинет главврача Анны Витальевны Кобрук был наполнен напряжением. Она нервно ходила от окна к столу, ее каблуки отбивали по паркету резкую, раздраженную дробь.

— Должен же быть хоть какой-то способ! — она резко остановилась напротив Мышкина, который спокойно сидел в кресле. — Это какой-то бред, Корнелий! Девочка чуть не убила пациента на глазах у половины отделения, а ты говоришь мне, что ничего не можешь сделать?!