Я почти дошел до гостиницы, когда мой телефон снова зазвонил. На экране высветилось имя «Величко».

— Ну что, анализы пришли? — спросил я, ответив на вызов.

— ИЛЬЯ! — вместо ответа услышал я панический шепот. — Я не мог при Шаповалове говорить! Тут полная задница, Илья! Я ничего не понимаю!

Меня как холодной водой окатило.

— Так, спокойно. Что случилось?

— Зацепин! Твое лечение не помогает ему! Вообще! Ему стало только хуже! Он кашляет без остановки, почти не переставая, говорит, что задыхается! Он за два дня похудел, осунулся! Я не знаю, что делать, он меня скоро взглядом съест!

Что за черт?! Моя самая очевидная теория провалилась. Гастрит есть, а лечение от него не помогает. Легкие чистые, а кашель как у туберкулезника в последней стадии.

— Семён, успокойся, — я заставил себя говорить ровно, хотя в голове уже лихорадочно перебирал варианты. — Значит так. Прямо сейчас отменяешь ему все, что я назначил. И немедленно отправляешь его на КТ легких с высоким разрешением. Скажи рентгенологам, что подозрение на интерстициальное заболевание. И звони мне сразу, как только будет на руках заключение.

— Понял! А… а Зинаида Кирилловна?

— Что с ней?

— Анализы на кальций и паратгормон пришли! Они в норме! Полностью! А ей еще хуже! Она почти все время спит, практически не реагирует, в сопоре!

Проклятье! Как же не хватает сейчас глаз моего пушистого шпиона! Если бы он мог заглянуть к ней в мозг, как Фырк… Но придется по старинке.

— Семен, нам нужно заглянуть ей в голову, раз анализы чистые. Отправляй ее на МРТ головного мозга с контрастным усилением. Мне нужно исключить опухоль, метастазы или признаки атрофии коры. Пусть нейрорадиологи дадут самое подробное описание, какое только возможно.

— МРТ с контрастом? Но это же…

— Семен! — рявкнул я в трубку. — У тебя там пациенты, возможно, умирают! Почему ты сразу не позвонил, когда увидел, что ей хуже?! И что анализы в норме?!

— Я… Шаповалов же сказал… он говорил, что тебе нужно сосредоточиться на экзаменах, не отвлекаться… Я думал, я сам справлюсь…

— Думал он! — я с трудом сдержал злость. — Значит так. Немедленно организуешь оба этих исследования. И держишь меня в курсе. Каждые полчаса. Понял?

— П-понял…

Я бросил трубку. Вот же засранец этот Пончик! С его «я думал, я справлюсь»! Еще не дай бог сейчас что-нибудь не то на себя возьмет, решит поэкспериментировать. И все это без Фырка, без возможности заглянуть внутрь, полагаясь только на долгие и не всегда точные инструментальные исследования. Дело дрянь.

Вернулся в гостиничный номер опустошенным и злым. Ситуация с пациентами выбила меня из колеи гораздо сильнее, чем любой экзамен. В номере я застал Веронику, которая проснулась от моего появления. Видимо, дремала очень чутко. Она села на кровати, откидывая одеяло.

— Ну как? — спросила она. — Сдал?

— Теорию — да, без проблем, — кивнул я. — А вот практика завтра.

— Я в тебе и не сомневалась, — она мягко улыбнулась, но я видел тревогу в ее глазах. — А я из больницы. Как ты? У тебя вид… встревоженный.

Она всегда это чувствовала. Я вздохнул.

— Звонили с работы. Пара сложных случаев. Ничего критичного, но нервы потрепали. Как отец?

— Состояние стабильно тяжелое, — она произнесла эту фразу с горькой усмешкой. — Любимая фраза реаниматологов. Это значит, что он все еще жив, но лучше ему не становится. Положительной динамики нет.

Я мысленно выдохнул. По крайней мере, с этим все было предсказуемо. Нет ухудшения — и на том спасибо. У меня не было ни физических, ни моральных сил разбираться еще и с этой проблемой.

За остаток вечера я еще несколько раз созванивался с Семеном. Как и ожидалось, результаты КТ и анализов обещали только утром. Оставалось только ждать и надеяться, что Пончик, напуганный моей реакцией, не натворит глупостей и будет четко следовать инструкциям.

Мы легли спать. Ночь была беспокойной, я то и дело просыпался, прокручивая в голове симптомы и возможные диагнозы.

Утром Вероника, едва проснувшись, уже собиралась.

— Я снова в больницу, к отцу, — сказала она, натягивая джинсы. — Отпросилась на работе еще на один день. Ты… ты сам справишься?

— Конечно, — я подошел и обнял ее. — Иди, не волнуйся.

Она поцеловала меня — долгий, нежный поцелуй.

— Удачи тебе сегодня, Илья. Я в тебя верю.

Она ушла, оставив после себя легкий аромат своих духов. Я остался один. Впереди был решающий день.

Через час я снова стоял в знакомой семьдесят второй аудитории.