Ослепленный яростью, на меня смотрел, совсем незнакомый мне мужчина.

И я поняла, никакими мольбами и слезами его не остановить.

В воспаленном мозгу, лишь одна мысль стучала — пусть, дети задержаться в гостях.

— А знаешь, я тебе тоже изменял, — его слова доносились фоном, будто сквозь вату. — Невозможно годами трахаться с фригидной сукой. С живым трупом, который дает по праздникам. Каждая мечтала оказаться на твоём месте. Любая. Понимаешь? А что же делала ты? А сука? Носом от меня воротила, словно я ничтожество. Я каждый, гребаный день хотел убить тебя. Каждый, божий день, я мечтал свернуть тебе шею, — прокричал вовсю глотку, и грудной корпус вздымался высоко. — Но моя любовь сильнее. Я не смогу жить без тебя. Я уходил, срывался, но вновь к тебе возвращался. Ты понимаешь, что сделала меня больным? Я пошел на все, чтобы ты осталась со мной. Обман. Подлость. Предательство брата. А ты что делаешь, СУКА! — сотрясал воздух криком, и наводил страх.

Лязг ремня, и возня с молней, как сигнал к опасности.

Подобравшись внутренне, разлепила веки.

Боже.

Это слишком ужасно, чтобы быть правдой. Но пьяное дыхание опалившее лицо — вот настоящая реальность.

Он вновь приблизился, и схватив за подбородок, пытался влезть языком в плотно сжатые зубы.

Ему не мешала липкая кровь, точно шло обратное воздействие — он заводился больше.

Ладонью шарил по грудям, залез под резинку штанов.

Я осознавала, что помощи ждать неоткуда и, если бездействовать, он действительно получит, что требовал.

Расслабив мышцы, я позволила, скользкому языку толкнуться в мой рот.

Архип жадно слюнявил шею. Кусал губы, и я упорно терпела, прикрыв веки.

Северин громко дышал и говорил пошлости, но я ждала момента, чтобы дать отпор.

Он облизывал щеки, скулы, и наслаждался мнимым триумфом, а значит скоро потеряет бдительность.

— Да. Вот так, малышка. Послушная моя девочка. Я так люблю тебя Ева. Прости меня, — звук открывающейся ширинки, сработал триггером. Все. СТОП.

Собравшись с силами, со всей дури, коленкой ударила в пах, и прикусила язык одновременно.

Он взвыл, а я наконец-то вырвалась.

— Сука. Аааа… Тебе конец. Ева.

И более не медлила.

Выбежав из комнаты, слетела с лестницы.

Я не слышала оголтелого галопа сердца, и ускоренных толчков пульса. Накачанная адреналином, не ощущала боль от разбитого носа и горящих щек от пощечин.

Дернула ручку на себя, но дверь не подавалась.

Бросилась на поиски ключей, но они сквозь землю провалились. Бежать через окно оставалось.

Позади раздался лязг ключей, обернувшись, наткнулась на Архипа, держащего связку на пальце.

Он хищно улыбнулся, и мороз поскакал по коже.

— Ты их ищешь? — Слизнул кровь с нижней губы и меня передернуло.

— Архип, ты потом пожалеешь, — теплела надежда образумить человека.

— Рассчитываешь на ебаря? — Выгнул бровь. — Сегодня тебе никто не поможет, — с особой жестокостью выплюнул.

Сделала попытку пробежать на кухню, но мужчина молниеносно настиг и втащил головой о косяк.

Я потеряла сознание.

Лишь обрывки картинок вспыхивали мрачными пятнами.

Влажные, отвратные поцелуи на губах и сосках. И спешно раскрывал мои ноги.

Затем вновь накрыло тьмой.

Короткая вспышка — он прокусывал кожу не щадя. Бедра, голень и промежность.

Ушла в мрак.

В коматозном состоянии чувствовала, как ублюдок жестко и с надрывом, вбивался членом в плоть, как шептал обещания с перекошенным безумием лицом.

Слезы стекали через закрытые глаза.

Я мечтала только об одном, умереть и уйти к папе.

Я медленно выныривала из забытья. И также медленно приходила в сознание.

Я не спешила в реальность.

Сквозь белый шум в ушах, доносились отдалённые голоса, и сигналы индикаторов.

Свинцовые веки разлепить не удавалось, а я не пыталась открыть глаза.

И вновь уходила в спасительный мрак.

Мне снился папа. Молодой, красивый, импозантный, с едва заметной ямочкой на подбородке. Он стоял в многолюдной толпе, и смотрел с сожалением.

Я подорвалась к мужчине, пробиваясь через людей, но мне никак не удавалось сократить расстояние.

Надрывая связки звала отца, но мой голос терялся. Он молча качал головой, а я кричала в беспомощности.

Неожиданно его образ рассеялся, волнистым песком, и вновь пробивался в сон размеренный отсчет пульса медицинских приборов.

Я с сожалением поняла, что пришла в сознание, так как каждая мышца в теле болела, каждая клетка горела.

И вжалась головой в подушку с призрачной надеждой раствориться, вернуться туда, где безопасно — к моему отцу. Встать под его защиту.