— Ева, выходи за меня замуж. Я люблю тебя до беспамятства. Люблю больше всего на свете. Мы можем написать свою историю. Вместе. И пройдем трудности рука об руку. Просыпаться каждое утро с тобой и вдыхать аромат твоих волос, слышать детский смех и твой звонкий — единственная моя просьба. Остальное все сделаю сам, — адский пульс свистел в перепонках, а переизбыток волнения бросал то в жар, то в холод. Ее взгляд разрезал на ремни, она обвела взглядом каждый миллиметр моего лица, и я понимал, каков окажется конечный расклад разговора.

— Наум, я ношу под сердцем ребенка. И он не от тебя. Так что, тут наши пути расходятся. Прощай.

Спустя чуть больше года…

Сегодня моему сыночку исполнилось четыре месяца. Все же истинное счастье быть мамой.

Мой темноглазый мальчик — Давид.

Насупив носик, умиротворенно спал рядом со мной. Пальцем очертила его лобик, бровки.

Достался мне мой карапуз очень тяжело.

Роды оказались сложными. Двое суток мучилась болезненными схватками, и в результате, делали кесарево из-за скачущего давления.

Мой малыш родился перед самим рассветом.

— Доброе утро, Давид Наумович, — шепнула малышу и получила в ответ его улыбку, хотя младенец продолжал тихо сопеть. — Тебе пора кушать. Просыпайся, — на что младенец, сжал маленькую ручку в кулачок. Как же я раньше жила без тебя, сынок?

Честно говоря, все девять месяцев, я до конца грызла себя сомнениями от вопроса, а Наум ли являлся отцом ребенка.

Но придя в сознание после операции и бросив первый взгляд на крошку, окончательно отбросила подозрения.

Уж больно сынок оказался похож на отца, особенно большими и темными глазами.

Только в начале триместра я не могла дать такой гарантии Соболевскому, и рубила с плеча.

К тому же, подавленное состояние усугубило ситуацию.

Спартак и Мелания, неожиданно забежали в комнату, в пижамах и босыми ножками. Сонными глазками рассматривали меня и Давида.

— Мама, а почему братик опять спит? — пролепетала Мелания. — Ну, сколько можно, Давид? — Продолжала сетовать моя девочка.

— Мы зашли поздравить его с днём рождения, а он, как всегда, дрыхнет, эх, — вздохнул Спартак. Сердце переполняло любовью и гордость за своих детей.

— Идите ко мне оба, мои хорошие, — малышки запрыгнули на кровать и расположились поближе к маленькому. — Вы можете все свои поздравления прошептать ему на ушко. Думаю, он их обязательно услышит.

— А разве так бывает, мам? Он же не понимает ничего?

— Конечно, Мелания, понимает. Просто, он еще не умеет выражать свои мысли. Когда вы находились в возрасте Давида, такими же сладкими крошками, я постоянно вам шептала о своей любви, желала счастья и крепкого здоровья. Наш разговор оборвал звонок во входную дверь. Встав с постели, накинула домашний халат.

— Любимые мои, оставайтесь с Давидом. Я скоро вернусь.

— Хорошо, мама.

— Не переживай, мамуль. Братик в надежных руках, — и не удержалась в улыбке.

Спустившись на первый этаж, поспешила в холл. Посмотрела в глазок, и обнаружив знакомое лицо распахнула дверь.

Мой психолог, Никита Немцов, стоял на крыльце дома с букетом полевых ромашек.

Год назад, как только меня выписали из больницы, первым делом, переехала к маме вместе с детьми.

А дом, в котором мы жили с Архипом, переписала на Зоряну Петровну.

Я даже не смогла переступить порог того особняка.

Конечно, она противилась моему решению, но я непреклонно стояла на своем. Общаться с Зоряной, как прежде у меня не получалось. Шло отторжение.

А принуждать себя считала более уместным. Отныне, я выбирала только свой комфорт.

Мама и Карина, дали колокольную поддержку во время моей реабилитации и проявили, немалое терпение.

Ведь мое моральное состояние оставляло желать лучшего. Я упала в пропасть, где меня поглощала тьма и пыталась выкарабкаться.

Первое время, я не кушала и не пила. Кошмары снились постоянно и каждый раз просыпалась в холодном поту.

Я не вела разговоров, и никак не реагировала на внешний мир — я словно застыла.

Перед глазами образовалась серая пелена, через которую смотрела на окружающих.

Мама настояла на терапии у психолога. Я не препятствовала, ради ее спокойствия.

На консультациях, я просто сидела и молчала, а мне тактично не мешали.

И так происходило несколько месяцев подряд.