Месье Бернар нахмурился, но промолчал. А вот его жена громко фыркнула:

— Что вы такое говорите, месье Парис? Где это видано, чтобы доктором была женщина?

Но поскольку и я, и месье Парис молчали, она замолчала тоже. А ее муж тяжко вздохнул:

— Охохонюшки! Вот так вот, значит?

Кажется, мне были не слишком рады. Но с этим я ничего не могла поделать. Даже если им не нравится, что я женщина, им придется с этим смириться. По крайней мере, до тех пор, пока в Тирелись не пришлют другого врача.

— Пожалуйста, покажите мне мою комнату. И мне хотелось бы умыться с дороги и выпить чаю.

Я не стала говорить про то, что я голодна, понадеявшись, что к чаю мне подадут и какую-нибудь булку.

Мадам Бернар окинула меня еще одним внимательным взглядом, словно всё еще сомневаясь, имею ли я на ту комнату право, а потом взяла у мужа лампу и кивнула:

— Ну, что же, идемте!

И повела меня по коридору, половицы которого немилосердно скрипели. В коридор выходили несколько дверей, но только одна из них была открыта.

— Тут располагайтесь, — резковато сказала женщина. — Чай я сейчас принесу.

Комната была небольшой и очень аскетичной. Всё ее убранство составляли стол, стул, тумбочка, кровать и прибитая к стене деревянная вешалка. На окне не было ни ночных штор, ни даже тюля. Впрочем, кровать была застелена чистым бельем, а на тумбочке стоял кувшин с водой и медный таз.

Мадам Бернар, вернувшись, поставила на стол поднос.

— Сейчас уже поздно и пора спать. Знакомиться будем завтра, мадемуазель. А если вам потребуется отхожее место, так оно у нас на заднем дворе. Ночи сейчас лунные, и на улице почти светло. Но на подоконнике есть свеча и спички.

И через мгновение она уже вышла из комнаты и закрыла за собой дверь.

Я подошла к столу. На подносе были только чашка с чаем и маленький кусочек сахара на блюдце. Ни булочка, ни печенье к чаю не прилагалась. Ну, что же, в этом я была виновата сама. Следовало более развернуто сформулировать свое желание.

К утру помещение больницы отнюдь не превратилось в прекрасный дворец. Наоборот, солнечный свет лишь подчеркнул всю неприглядность здешней обстановки.

Я проснулась рано и прошлась по всему зданию, что, судя по лежавшей и на мебели, и на полу пыли, давно уже не использовалось по назначению. И дело было не только в том, что врача в Тирелисе не было уже несколько месяцев. Наверно, и при прежнем докторе больница отнюдь не процветала.

Большая часть комнат — надо признать, довольно больших и светлых — была пуста. А ведь в них можно было устроить по крайней мере две палаты — для женщин и для мужчин. А вот в это помещение отлично вписалась бы операционная. Впрочем, я тут же одернула себя. Как я собралась проводить операции, если у меня не было ни одного помощника? Кто станет ассистировать мне? Мадам Бернар? Я была уверена, что она упадет в обморок от одного вида крови.

Да и какой смысл здесь что-то менять, если уже через месяц мне придется покинуть Тирелись и признать, что общественное мнение еще не готово к тому, чтобы женщина была врачом. Это было ужасно обидно, но бороться с устоявшимися традициями в одиночку было непосильной задачей.

Меня саму удивило столь упадническое настроение, что навалилось на меня с утра. И я решила, что оно во многом объясняется моим голодом. А если я съем хоть что-нибудь, то на многое посмотрю совсем по-другому.

Поскольку никто из четы Бернаров не пришел, чтобы пригласить меня на завтрак, я решила пригласить себя сама и направилась к флигелю, который они занимали.

На их территорию вело отдельное крыльцо — не такое высокое, как парадное, но зато с новыми ступеньками, оно было выкрашено свежей нежно-зеленой краской и производило весьма приятное впечатление. Так же приятно было и внутри, и когда я, предварительно постучав, переступила порог, то сражу почувствовала аромат ванильной выпечки.

— Мадемуазель Эстре? — выглянула из кухни мадам Бернар. — Не думала, что вы встаете так рано. Прошу вас, проходите к столу.

Я сразу почувствовала себя лучше и не заставила повторять ее дважды.

На завтрак была пшенная каша на молоке, щедро приправленная ярко-желтым кусочком масла, и только-только вынутые из печи булочки с маком.

В моем присутствии хозяева явно чувствовали себя не слишком комфортно, и первая половина завтрака прошла в полном молчании. Но потом мадам Бернар чуть осмелела и стала расспрашивать меня о недавних торжествах, что прошли в столице по случаю рождения у королевской четы маленькой принцессы.

А вот тут уже смутилась я. В Альтевии я куда больше времени уделяла учебе, чем развлечениям. Я смогла рассказать только про шикарный фейерверк, которым вышла полюбоваться вечером после выпускного экзамена.