А в голове звенело только одно: «Где же ты, Макс?..»

Шульгин быстро оглянулся в поисках хоть чего-то, чем можно было обороняться. Понимал — с голыми руками против этого урода не выстоишь. До ближайшего кия шагов десять, бильярдные шары давно раскатились по полу и валялись где-то в стороне, вне досягаемости. Дирижёр стоял напротив и не двигался, словно высеченный из камня идол. Только едва заметный поворот корпуса выдавал готовность к броску, хотя внешне он выглядел расслабленным, как будто ему всё это наскучило.

Надо рисковать, решил Коля. Сделал резкий выпад вперёд, выбросил двоечку — прямой левой, за ним правый, короткий и быстрый. Он бил точно в челюсть, помнил ещё со времён занятий боксом: именно в подбородок по статистике приходится большинство нокаутов. Ноги тоже вовсю участвуют — вес переносится на переднюю, корпус слегка проворачивается, плечо закрыло подбородок. Всё по правилам. Только вот правила с Дирижером не работают, и кулак проваливается в пустоту.

Савченко легко ушёл, прочитал движение соперника в зачатке. Другой на месте Шульгина наверняка потерял бы равновесие, вложившись в удар, но Коля сумел удержаться — техника и привычка не давали рухнуть. Он резко развернул корпус и вмазал правой, влив силу всего тела, как учили, от носка сзади стоящей ноги, с разворотом бедра. Но и этот удар прошёл мимо.

Дирижёр скользил в сторону, уходил от атак играючи, но сам не бил. Лишь наблюдал из-за черных стекол, как охотник, дразнящий загнанного зверя.

— Играешь со мной, сука?! — прорычал Коля, не понимая, почему тот выжидает. Почему не бьет.

И только в следующий миг понял. Из-под складок плаща блеснуло стекло. В руке Дирижёра оказался шприц. Не пластиковый, а стеклянный, старого образца, с металлическими вставками.

— Твою мать… — мелькнуло у Шульгина, и в этот-то момент его противник сделал стремительный бросок, точно коршун на добычу.

Жёстко ухватив за плечо, он другой рукой воткнул иглу прямо в шею. Поршень вошёл в корпус до конца. По венам разлилось жгучее пламя, словно кипяток. Коля заорал, вложив последние силы в отчаянный боковой.

Его костяшки впечатались в висок противника — хрясь! — с такой силой, что обычный человек свалился бы замертво.

Но Дирижёр от пропущенного удара лишь качнулся, мотнул головой, и всё. Он будто нарочно его пропустил, чтобы ничто не мешало сделать эту молниеносную инъекцию. А у Коли руки обмякли, силы ушли, кулаки соскользнули вниз. Мир поплыл.

Последней мыслью было: «Что ты мне, тварь, вколол? Макс, надеюсь, ты его достанешь…»

Шульгин рухнул мешком на пол.

Дирижёр же шагнул к здоровяку, что скрючился у дивана в луже собственной крови, с проломленной грудиной. Невозмутимо снял с его пояса ключи с брелоком от машины. Потом вернулся, одним движением поднял Колю, закинул себе на плечо, словно мешок. Девицы забились в угол и, затаив дыхание, следили за страшным незнакомцем глазами, полными ужаса. Последний их спутник исчез из видимости — видимо, прятался под столом.

С телом на плече Дирижёр, не торопясь, вышел из бильярдной. На улице его встретил ночной воздух, прохладный и свежий, в котором не было ни следа крови, ни запаха чужого страха, что остался там, за дверью.

Савченко коротко пикнул брелоком — в темноте моргнули фары и послышался отклик сигнализации. Китайский кроссовер, сверкающий и новый, выделялся среди старых машин на полупустой парковке перед клубом.

Савченко спокойно подошёл к нему, распахнул багажник и закинул туда бесчувственное тело Шульгина. Дверца задка захлопнулась гулко, как крышка гроба.

— Эй! Стой! Стой! — раздался за спиной дрожащий голос.

Савченко обернулся. С крыльца бильярдной, сбегая по ступенькам, спешил Ашот. В руках у бармена был старый помповый дробовик, тот самый, что десятилетиями хранился в сейфе под стойкой, словно талисман из бурных девяностых. Теперь ствол смотрел прямо в грудь человека в плаще.

Ашот остановился шагах в пяти, ближе подойти не решался. Руки его тряслись, колени подгибались, но мушка была наведена точно в цель. Мысли крутились и путались: как же этот человек, этот монстр, только что голыми руками расправился с крепкими, молодыми мужиками, будто с куклами?

Ашот повидал многое — и драки, и гоп-стопы, и даже вооружённые налёты. Когда-то и сам занимался в секции борьбы, не слабак был, в молодости за себя постоять мог.

Но такого он не встречал никогда: ни в спортзале, ни в подворотнях.

Он будто попал в кино. В реальность, где границы между человеком и машиной размылись. Даже показалось на миг — снимет незнакомец очки, и засветится под ними красный глаз. Но нет… это был живой человек. Лицо под капюшоном — сухое, жилистое, мимика скупая, жилы на руках вздулись от напряжения. И эта ухмылка — еле заметная, но леденящая. Она без единого слова говорила больше, чем любая угроза.