— Фамилия?

— Иванов.

— Чем болеете?

— Геморрой. — Коротко отвечает он.

— Как лечат? — продолжает опрос один из членов комиссии, в то время как медсестра, что-то пишет в толстой тетради.

— Ватку макают в зелёнку и мажут.

— Жалобы есть?

— Нет.

Подходят ко второму и начинают задавать те же вопросы.

— Фамилия?

— Синебрюхов.

— Чем болеете?

— Гонорея.

— Как лечат?

— Ватку макают в зелёнку и мажут.

— Жалобы?

— Нет, всё хорошо.

Подходят к кровати третьего.

— Как фамилия?

— Зеленский. — Хриплым противным голосом отвечает больной.

— Что болит?

— Горло болит, — хрипит он дальше.

— Как лечат?

— Макают ватку в зелёнку и мажут.

— Жалобы есть?

— Есть.

— Какие?

— Прикажите пожалуйста медсестре Нине, чтобы она ватку меняла, или хотя бы первому мазала." — Добавил я местных реалий в анекдот, рассказывая его в лицах и прислушиваясь к реакции медсестрички.

— И в какой это из наших больниц такое было? — Заканчивая перевязку, начала задавать дополнительные вопросы Нинель.

— Вообще-то это был анекдот. — Сознаюсь я.

— Не правильный это анекдот. Не может так опытная медсестра поступить. Да и гонорею зелёнкой не лечат. — Разложила всё по полочкам Нина.

— А чем лечат? — не ожидая такой реакции на мой солдафонский юмор, спрашиваю я.

— Когда подхватишь, узнаешь. И чем мажут, и что колют, и как это неприятно. Я закончила. Одевайтесь ранбольной. — Недовольство в голосе девушки явственно прозвучало. И у меня отпало всё желание балагурить. И чего это она надулась? Я вроде ничего такого обидного и не сказал. Ладно, попробуем прокачать на косвенных, не тороплюсь я вставать с кушетки, на которой сидел.

— А с какой радости я должен что-то там подхватить? К чему эти ваши намёки, Нинель? — завожу я серьёзный разговор.

— А с такой?

— С какой это такой? — продолжаю настаивать я.

— Если не перестанешь таскаться с Манькой Облигацией, обязательно что-нибудь подхватишь, не гонорею, так сифилис. — Выпалила свою предъяву Нинель.

Так вот оно что, это у нас походу ревность взыграла. А я то думал? Подумаешь, пообщался с местным населением на пляже. Да и не об чём таком-эдаком мы с ней не договаривались. Чисто коммерческий интерес, ты мне, я тебе, на взаимовыгодной основе. Ну и что, что шутили на разные темы, в том числе и про секас, Манька она девка простая, деревенская, лёгкая на подъём, хоть и слаба на передок, да и разговаривать с ней не натужно, не нужно выбирать выражения. Да она и сама не выбирает и базар не фильтрует, что думает, то и говорит. А дружеский шлепок по пышной заднице, так это вообще для закрепления договора по моей многоходовке. Манька же она не только честная давалка, но ещё и передовик производства в местном колхозе. А там молоко, сметана, масло, творог, ну и влияние на председателя, чтобы он договор с госпиталем заключил, на взаимовыгодной основе. Какая разница, куда они будут продукцию поставлять? Был у меня приватный разговор с начальником АХЧ, вот он и посетовал на плохое снабжение одной дроблёнкой, ну я и решил посодействовать его горю, а заодно и свои хотелки удовлетворить.

Сразу как-то на душе полегчало. Но кто сцука сдал? Вроде никто и не видел, как мы общались в кустах. Да и на пляже все свои были. В основном мужики, за исключением санитарки — Тамарки, местное население не в счёт. Вот она и сдала, да ещё и прибавила небось от себя кое-что. Поймаю, вы… и высушу, но сперва распрошу, зачем такое непотребство учудила. Все эти мысли пролетели в моей голове за пару секунд, но дутика нужно было как-то успокоить, чтобы не держала камня за пазухой. Поэтому встаю, накидываю больничный халат, присаживаюсь к небольшому столику с чернильницей, пером и каким-то гроссбухом. После чего начинаю выводить каракули на клочке бумажки.

— А как правильно, аблигация или облигация? — спрашиваю у Нины, остановившись на полуслове.

— Облигация. — Недовольно подсказывает она.

— Спасибо. — Быстро дописываю я текст и, подув на бумажку, чтобы просохли чернила, прячу её между страницами гроссбуха. Любопытство сгубило кошку, а уж Нинку (как и любую женщину), сгубит вдвойне, и она обязательно прочитает моё послание.

— До встречи. — Выхожу я из кабинета.

— Следующий! — Не отвечает на моё прощание надутая Нинель.

Я же иду дальше ко коридору лечебного заведения и чисто случайно встречаю санитарку Тамарку или Тамарку-санитарку, как мы её все между собой называем. Девка видная и фигуристая, но немного похожа на лошадь. Такая же статная и красивая, если смотреть на неё с заду (на Тамарку, а не на кобылу), а ежели с переду, ну да с лица воду не пить, в моё время ещё и не такие ксюшади попадаются…

— Здравствуй Томочка, душа ты моя. Хочешь я тебе новый анекдот расскажу? — Подхватываю я её под локоток и отвожу в сторону.

— Ну, расскажи. — Кокетничает она.

"Сидят, значит две хомячихи на берегу речки и вяжут. Подходит к ним бегемот и спрашивает.

— Девочки, здесь глубоко?

— Да, глубоко. Можешь нырять прямо с берега. — Отвечает Первая хомячиха. Вторая молчит и продолжает стучать спицами.

Бегемот разбегается и прямо с высокого берега бултых в речку. Всплывает, вся морда и башка в тине, брюхо расцарапано о корягу, ревёт, больно ему.

— Ты, зачем Бегемотика обманула? Он бедненький вон как поранился. Знала же, что здесь мелко. — Пеняет Вторая хомячиха Первой.