А может, меч, зачарованный синими человеческими рунами, тоже подаст мне знак? Наполнит пальцы силой, влетит в мозг ясным озарением — «мы едины!»

Нет, ничего…

— Хороший меч, человеческий, — скрипучим голосом доложил мне орк, по-своему поняв затянувшуюся паузу, — Да, что ни говори, а в металлах небесные пришельцы заткнут любую расу за пояс.

Люди — небесные?.. Хм-м-м, над этим стоило подумать, но не сейчас.

Хотя-я-я… Он сказал слово «пришелец», а ведь я тоже пришелец! Я же был человеком. Может, я и сын орка с эльфийкой, но имею человеческую волшбу? Я же из мира, где живут только люди! Слышишь, Дра’ам?

Я вовремя прикусил губу, едва не выкрикнув имя вслух. А то шлёпнусь тут всем на посмешище.

Но в жилах моего прошлого тела текла настоящая человеческая кровь! Я всю жизнь был самым что ни на есть человеком, от макушки и до пят, до самого мозга костей!!! «Я — челове-е-е-ек!!!» — мысленно крикнул я, и с надеждой вслушался в себя, будет ли отклик. Ну?

Ну-у-у?!

Ничего… В животе воющая тишина, отозвались только утренний кофе с булкой, и солёные семечки. «Тут рядом никакого источника нет».

Мысленные крики особо не помогали, и пока я поднимался по деревянным ступеням, слышал только стук сердца и своих сапог. Да позвякивали какие-то бусинки-монетки на ножнах, словно меч удивлялся — «Эй, что за недоярь меня несёт?»

Я не боялся, совсем нет. Просто чувствовал некую бесполезность в том, что делаю. Как биться с яродеями? Если я проиграю, останется ли у меня путь в дружину?

Останется… Дырку в Платоне прогрызу, но в дружину попаду.

На помосте я, чтобы не оплошать, делал ровно то же, что и все воины до этого. Поклонился толпе под разноголосый гул — кому-то я нравился, кому-то не нравился… К счастью, в основном толпа была довольна, и видимо, меня не весь Качканар знал.

Потом, повернувшись к великим гостям сего мероприятия, я усмехнулся. Ох, непривычно это для человека из двадцать первого века… точнее, для орфа с его сознанием… непривычно вот так кланяться. Но, как говориться, любишь кататься, люби и саночки возить. Когда-то и я буду проводить такие смотры, и юные воины кланяться будут мне.

Пауза затягивалась, но я нашёл взглядом Дарью Никитичну. Она была одета по-праздничному, в расшитый сарафан. Голову венчал увешанный звенящими монетками кокошник, а вдоль щёк свисали бусины. Было видно, что ей это непривычно, но природной красоте было на это наплевать. Вам мой низкий поклон, огонь-баба-орк!

И тебе, гром-мужик Платон Игнатьевич… Во что он там одет, я даже не обратил внимания.

— Ну, Грецкий, хотел в дружину? — орк весело оскалился, — Давай, показывай! — он засмеялся вместе с Копаней Тяженичем.

Я лишь нагло оскалился в ответ, но дерзить не стал. Как ни странно, создавалось впечатление, что они даже дружили. Ну вот, а я думал, гномы тут вообще обособленно живут.

— Борис Палыч не подведёт, — услышал я Копаню, — Ты, брат Платон Игнатьевич, даже не сумневайся!

— Дюже интересно, когда вы, господин Грецкий, успели заручиться покровительством уважаемого Копани Тяженича? — вдруг спросил барон Демиденко, — Надо признать, я удивлён.

К счастью, от происходящего соображать медленнее я не стал.

— Какое покровительство, ваше сиятельство? — я поклонился и барону, помня, что он является другом моей тётушке, — Мы — друзья.

Копаня Тяженич аж закряхтел от удовольствия, поглаживая себя по животу и болтая ногами. И подтолкнул воеводу локтем, мол, «ты глянь как заливает!»

— И всё же я не припомню, чтобы тебе досталась волшба, Борис, — Демиденко поморщился, — У нас хватает безъярных воинов, но этот смотр особый. Если бы не господин Копаня Тяженич, наш с вами дорогой и уважаемый друг… — барон покачал головой, потом махнул, что я могу продолжать.

Поджав губы, я отошёл к краю помоста. Вообще-то меня насильно записали, а так сказал бы я им, в каком месте видел их смотр… Но отступать было не в моих правилах, тем более, награда была на самом деле желанной.

Чтобы стать сильнее, надо тянуться к сильным. И если не получится сегодня, найду другой способ. Но если получится…

Время от времени я смотрел в сторону Дарьи Никитичны. Орка тоже то и дело бросала на меня взгляд, и я сначала не мог понять выражение её лица — мне всё казалось, что ей противно на меня смотреть, вот и отводит глаза. Лишь потом до меня дошло… Она, как и подобает княжне, сидела с ровной и прямой спиной, но сквозь горделивую маску проступало волнение. Да она ж просто переживает за меня, но боится это показать.