Махнул мечом, победил… Ну и где. Моя. Волшба?!

— Деяри-то это Деяри, деют и деют, — Денис отмахнулся, — Видящий — ему видеть надо, понимаешь? На западной границе такие, как ты, очень нужны… Там эти поляки попрут, они ж все на чистой эльфийской крови помешаны, вот и дышат к нам неровно.

— Неровно?

— Да тут все живём больно дружно, да, Лукьян?

— Ага.

— Вот и брызжут они слюной.

В это время на помосте сражалась уже следующая пара. Полукровка против полукровки, меч против топора.

Я особо не всматривался, задумавшись уже о другом. Я никогда не любил везение, считая, что оно портит мастерство. Сначала — тренировки, а уж потом — везение, когда навык набит.

Поэтому больно уж меня гнобила одна мысль.

— Слушай, Денис… как тебя по батюшке…

— Да Палыч я тоже, но ты не надо этого! Чего мы, барины, что ли?

— Слушай, а если б твой меч не был зачарован, я бы развеял его волшбу?

Тот поскрёб затылок:

— Хм-м… Ну, тут проверять надо, но чары у меня хорошие, вологодские. Это ж покров на покров, получается, накладывается? А, Лукьян?

— Не знай, — тот пожал плечами.

— Покров? — вырвалось у меня.

— Погоди, — Денис вслушивался в объявление глашатая. Оказалось, следующей парой были они — Денис и Лукьян.

Я думал, они как-то расстроятся, но нет, оба улыбались и со всех ног поспешили на помост. Ну как со всех ног — ирокез стоял там уже через несколько секунд, пока громила неторопливо плёлся.

Переживать за них особо-то и не стоило. Оба явно давно вместе тренировались, и знали друг друга, как облупленных. Меч Дениса так и звенел по щиту, но достать громилу ловкий малый никак не мог.

Лукьян экономил движения и всё время пытался отогнать Дениса к углу помоста, чтобы ограничить в движениях, но тот ловко выворачивался в последний момент. Один раз Денис, увернувшись от щита, навалился на него плечом, не отпуская назад, а Лукьян в этот момент поймал меч ирокеза за рукоять, будто знал, куда тот полетит. Правда, потом они спокойно передали друг другу свои орудия, без каких-либо подлянок.

Бой длился долго, и в толпе стали раздаваться возгласы, ведь многим могло показаться, что всё это похоже на срежиссированный спектакль. Хотя я понимал, что они оба просто слишком хорошо знают друг друга, выучив все приёмы, и им самим было сложно понять, кто из них сильнее.

Воевода, видимо, тоже не зря съел в боях свой пуд соли, поэтому вскоре поднял руку, прекратив поединок. Лукьян с Денисом скрывать ничего не стали, а просто обнялись… Даже отсюда было видно, как они тяжело дышат.

Впрочем, Платон Игнатьевич, хоть и делал грозное лицо, требуя влепить обоим проигрыш, но, судя по глазам, был явно доволен. Ну, проиграют они, в отряд-то всё равно их возьмут… Главное, что они дружны и за друг друга горой.

Кстати, а какая главная награда-то победителю? Я как раз думал над этим, когда с арены вернулись две загнанные лошади.

— Очуме-е-еть! — Денис вцепился в кулёк с семечками, отняв у меня, — Я, по-моему, ядро надорвал. А, Лукьян?

— Ага, — тот тоже нагрёб себе горсть, — Жопа мокрая.

— Давно я так не выкладывался, да? Ну это ж надо, а? — он с трудом зашептал, — Ух, а как княжна-то хороша, заметили? Глазищи какие, прям насквозь смотрит, до сердца прошибает, да? Если б не она, отделал бы я тебя, как эльф тужурку!

— Неа, — Лукьян поморщился.

Я усмехнулся. Дарья Никитична, спору нет, взгляды притягивала. Особенно сегодня, в праздничном расшитом платье, в головном уборе, с висящими вдоль лица бусами.

Тут снова объявили меня:

— Борис Грецкий!

Я уже был на помосте, сжимая меч Дениса, и ждал своего следующего противника, когда обнаружилась небольшая заминка. Что-то там напутали из-за того, что меня вписали позже всех, и теперь глашатай ждал листка. А воевода, поднявшись со своего места, спустился и шептался с писцами, шурша бумагами.

— Я! — раздался вдруг чёткий голос.

Когда на помост вдруг выскочил тот орк, с топором и с проглядывающей на груди чёрной руной, удивился не только я.

— У смотра есть правила, — начал было глашатай.

— Я имею… — орк запнулся, будто пытался вспомнить слова, — Имею законное право оспорить!

Он бахнул кулаком по груди.

— Это Видящий! Против эльфа он был, а против орка? — крикнул воин и поднял руки с топором, — Против настоящей орочьей ярости?!

Я заметил, что Платон Игнатьевич сгрёб все бумаги и пихнул в грудь писцу, а потом махнул: «Мол, пусть!» Его лицо светилось гордостью — пока эльфы тут в своих писульках разобраться не могли, орки уже всё порешали.