Я поднял «Зенит», проверил экспозицию, и нажал спуск. На несколько секунд весь этот сложный, многослойный день сузился до простого щелчка затвора.

И в этот миг я понял: у нас всё приключения ещё впереди. Прямо что-то в воздухе подсказывало — ждать осталось недолго.

Когда за окном окончательно сгустились сумерки, и волны уже не сверкали под солнцем, а лишь глухо катились к берегу, мы вернулись в номер. Инна после ужина, где нам подали жареный сыр сулугуни и фантастическую кукурузную кашу с мясной подливкой — сразу улеглась в постель. Она уютно устроилась у меня под боком, прижавшись щекой к плечу и улыбаясь в полусне:

— Знаешь, тут у тебя такой голос. Очень низкий, глубокий. Я засыпаю под него, как под колыбельную…

Я провёл ладонью по её спине, почувствовав, как она расслабилась, как её дыхание стало ровным. Она уже спала, а я лежал с открытыми глазами, слушая ночную Пицунду, где-то вдалеке ещё доносились крики чаек.

Когда за дверью раздался тихий стук, я аккуратно выбрался из-под одеяла, накинул футболку и вышел в коридор.

— Кто там? — негромко спросил я, открывая дверь.

— Договаривались. Видак принес и кассету, — кивнул парень из видеосалона, передавая мне увесистую сумку. — Все как и договаривались. Пальцами внутрь не лезь, и не давай перегреваться — голова у неё капризная.

— Понял. Всё будет в лучшем виде.

— Тогда завтра с утра принесу обратно. И ты — не тормози. Мы тут все друг друга знаем. Слухи любят бегать.

— Угу. Не волнуйся, всё будет чисто. На держи за кассету.

Он молча кивнул и растворился в темноте. Я вернулся в номер, поставил аппаратуру на стол, подключил к «Рубину», убедился, что всё работает, и снова взглянул на Инну. Она спала, прижимая подушку к груди, с таким беззащитным выражением лица, что я на секунду замер, почувствовав, как в груди становится теплее.

— Прости, малышка. Ночь будет длинной, — шепнул я и мягко прикрыл за собой дверь ванной, чтобы ей не мешала голограмма.

«Муха» давно уже передала мне все необходимые координаты. Я активировал нейроинтерфейс, снова вызвал голографическое изображение лица угонщика, зафиксированное в самый подходящий момент. Контрастный профиль, напряжённый взгляд, короткая стрижка, аккуратные усы и тонкий след от шрама на скуле. Всё, как надо.

— «Друг», ты с нами? — спросил я мысленно, переключая режим визуализации на статичную проекцию.

— Всегда, — последовал ответ безо всякой задержки. — Передаю ключевые фрагменты наблюдения. Запись формата VHS началась. Сжатие до предела, приоритет — звуковой фон, лица, номера. Поверх записан внешний таймер, чтобы не вызывать подозрения.

— Отлично. Одновременно сделаю фотосъёмку. Надо будет распечатать и показать кое-кому.

На голограмме лицо угонщика застыло, и я, тщательно выставляя выдержку и диафрагму, начал снимать. Плёнка в «Зените» была хорошая. Снял три кадра — фас, три четверти и профиль. После сделал пару дублирующих на всякий случай.

— Продолжай запись, «Друг», — сказал я, переходя к просмотру видео.

На экране появилась та самая сцена: угонщик переговаривается с мужчиной в чёрной кожанке, худощавым, с цепью на шее. Голоса звучали слабо, но нейроинтерфейс «Друга» усилил звук и отфильтровал помехи.

— Ты уверен, что это та самая «Нива»? — спросил человек в кожанке.

— Да я что, зря два дня пас её? Она самая, считай без сигналки, да ещё и со свежей резиной «Пирелли» — конкретная фирмА. Сам винный барон хочет своей жене подарить.

— Тенгиз Алабидзе?

— Он самый. Он уже людям в милиции платит, чтобы не мешали. Мы только должны перегнать и всё. Пацаны на блокпосту подмазаны, прикроют если что.

Я замер.

— «Друг», перепроверка: кто такой этот винный барон?

— Тенгиз Алабидзе. 52 года, Директор винзавода. Известен связями с региональной милицией и рядом теневых структур. Под подозрением в контрабанде и рэкете. Официальных дел не заведено. Судя по анализу, угон предназначен для его новой супруги — Тамары, 28 лет.

— То есть они действительно хотят угнать машину. Мою машину. Для какой-то местной бабы!

— Подтверждаю. Уровень угрозы выше среднего. Их поддержка среди местных структур затрудняет официальное обращение.

— Ну и славно. Значит, играем по своим правилам.

— Запись закончена.

Я вынул кассету, промаркировал её химическим карандашом: «ЧАСТНОЕ ВИДЕО. НЕ СТИРАТЬ». Отметил тайм код ключевого диалога. Всё готово к тому, чтобы показать это нужным людям — и при случае ударить на опережение. Большой вопрос только кому?