— Ну да, конечно узнал, — кивнул я в ответ.

— Чего вам надо? Говорите быстрее! — плюнула словами буфетчица.

— Нам по пирожку с капустой, по котлете в тесте и по стаканчику кофе, — я улыбнулся ещё более обезоруживающе.

Буфетчица, будто делая одолжение всему человечеству, швырнула на прилавок наше печево, стаканы с мутной жидкостью, с гордостью именуемой «кофе».

— Спасибо! — выдавил я максимально добродушную улыбку. — А сдачу можно?

Она что-то буркнула, явно проклиная меня и всю мою родню до седьмого колена, и швырнула мелочь так, будто это были не копейки, а две-три гранаты. Ну, хоть не в лицо.

Решив, что лучшая защита — это нападение в форме вежливости, я ещё слаще спросил:

— Извините, а где у вас сахар и салфетки?..

И ведь реально нужны были, а не придираюсь! Кофе проливалось и стекало мутными каплями по стеклу.

Но, видимо, это стало последней каплей. Буфетчица взорвалась, как паровая машина с заклинившим клапаном. Кричала, махала руками, но так и не объяснила, в чём конкретно моя вина. Я стоял, слегка улыбаясь, с чисто научным интересом наблюдая за этим феноменом — советский работник общепита в естественной среде обитания.

И тут обедающий Леонов, выждав паузу, когда дама набрала воздуха для нового витка тирады, встрял с убийственно-участливым тоном:

— Ножницы дать?

— … Чё? — буфетчица аж подавилась собственной злобой.

— А ты ножницами его, Маш, ножницами! — пояснил Леонов с искренним сочувствием. — А то ишь чо удумал, гадёныш… вежливо разговаривать!

Он подмигнул и улыбнулся нам:

— Обожаю эту женщину. Мы тут неподалёку фильм снимаем… «Белорусский вокзал». Вот я и забегаю всегда сюда. Чтобы на Машу посмотреть. Она мне вдохновения придаёт. Прямо муза моя! Да, Машенька?

Та грозно зыркнула, но потом расплылась в улыбке и убежала к себе в подсобку. Мы примостились на соседнем столике от Леонова. Я хотел что-то у него спросить, но в это время забежала растрёпанная девица и завопила:

— Евгений Павлович! Ну что же вы! Вас там все ищут, а вы опять тут? И снова эти макароны с котлетами? У вас же опять изжога начнётся!

— Марина, не мельтеши. Артист должен был наполовину сыт, тогда он лучше сыграет. Иду я, иду… — Леонов поднял со стола поднос, отнёс к окну и проговорил туда. — Спасибо, девочки, всё как всегда вкусно! Приятного аппетита, товарищи! — это он повернулся уже к нам.

— Спасибо! Спасибо! — ответили мы.

Леонов на прощание улыбнулся своей застенчивой улыбкой и вышел вслед за убежавшей девицей.

На вокзале было шумно. Люди говорили-говорили-говорили и не могли остановиться, как будто копили в себе очень долгое время и теперь пришло время выплеснуть всё наружу. Пахло креозотом и чебуреками.

Поезд в чешскую столицу отчаливал с Киевского вокзала аккурат около полудня. Меня провожали Наташа, Семён Абрамович и Матрона Никитична. Ещё порывалась прийти Мэри, но я её отговорил. Рана у неё на ноге ещё не до конца зажила, так что нечего лишний раз тревожить. Кстати, этой самой Мэри удалось отговорить своего мужа от выхода на Ленинградское лётное поле. И остальные не выдали молодого человека, так что их жизнь миновала тюремную камеру.

— Ой, а вон твоя группа! Да, точно твоя! Двое знакомых с нашего завода! — показала мне Наташка на стоящую на перроне группу молодых людей в костюмах.

Нарядные, как будто собрались на свадьбу. На праздник какой-то…

«Вот оно!» — мелькнуло в голове. Ещё бы, путешествие за пределы Родины представлялось делом весьма необычным и важным. Ведь до времен Хрущевской оттепели туда ездили лишь избранные: дипломаты, творческая интеллигенция вроде писателей, художников, артистов, ученых и спортивные делегации на крупные турниры. Такие визиты считались особыми эпизодами жизни, навсегда запечатлевшимися в памяти каждого счастливчика.

До конца своих дней приходилось отмечать каждую поездку за кордон в любых анкетах, подробно перечисляя даты и цели своего пребывания там. Лишь позднее правила смягчились, появилась возможность приобрести туристический тур за границей через агентство «Интурист», однако многие всё равно осторожничали, опасаясь излишнего любопытства государственных служб.

— Да? Они? Тогда пошли ближе к ним? — подмигнул я.

— Петя, мы тогда уже не будем мешать? — сказал Семён Абрамович. — Пойдём мы с Матронушкой…

— А что так? Даже в окошко не помашете?

— Помашем, но чуть в сторонке, — улыбнулся сосед. — Вон на ту лавочку присядем пока, да и проводим глазами. Чего уж мы к молодым-то полезем.

Хитрый старик. Ведь знает, что в нашей группе будет двое, а то и трое гбшников, поэтому и не хочет светиться лишний раз. Среди туристов всегда были люди контроля. Они записывали действия «подопечных», и если те ведут себя неподобающе званию советского гражданина, то больше заграницу они никогда не выберутся. И работа безопасников начиналась на перроне…