Дальше шло согласование характеристики в райкоме. Меня вызывали на собеседование, проверяли, какие мировоззренческие мнения я смогу транслировать иностранцам и как буду отстаивать их в дискуссии. Думаю, что духи и коньяк с сигарами прекрасно помогли мне доказать превосходство социализма над остальными общественно-политическими учениями и строем.

Потом было утверждение списка туристов комиссией при обкоме. В комиссию обычно входил начальник местного управления КГБ. Тут уже я попросил содействовать людей из КГБ, которые принимали участие в разработке банды Кантарии. И это содействие мне помогло больше, чем подарки и белозубые улыбки.

Я даже подумал, что надо было сразу к этим ребятам обратиться — меньше тратить бы пришлось.

Получение выездной визы — дело не лёгкое. Это в моём времени даётся почти всем и без разбора. Тут же разрешения выдавались на каждый выезд, однократно и только в страну назначения.

Поэтому приходилось крутиться и вертеться ужом, чтобы добиться желаемого. Мне кажется, что я добился.

Конечно, будет грустно расставаться с людьми из коммуналки — за это время прикипел к ним душой. Прямо родными стали. Однако, большие дела требуют жертв. И одной из этих жертв должно стать расставание.

Сколько их ещё будет в моей жизни? Немало. Но чувствую, что это коммунальное сообщество запомню навсегда.

Если получу разрешение, то накатаю свои взгляды и свои предложения в два адреса и отправлюсь со спокойной душой заграницу. Двое людей, которых я вытаскивал из темноты забвения, не должны подвести!

Жалко ли мне было Брежнева и Андропова? Нет. Не жалко. Брежнева не жаль за то, что он допустил застой, а Андропова за инициативу введения войск в Афган. Да и другие делишки за ними водились. Так что они заслужили такую участь.

Я вышел из ванной, оделся и отправился на работу. Сегодня надо будет постоянно себе напоминать, что улыбаться не нужно. Всё-таки Генсек умер…

И вот, девятнадцатого августа меня вызвали наверх…

Не в том смысле, что на самый верх, выше которого уже было некуда, а пред лица высшей комиссии. У меня это была комиссия в составе секретаря обкома КПСС, завотделом административных и торгово-финансовых органов обкома КПСС, представителя КГБ, председателя облпрофсовета.

И тут должен был вынесен окончательный вердикт: либо я поеду, либо стану «отказником».

Я, разумеется, пришёл заранее минут за десять-двадцать, постоял у дверей приёмной, подождал вызова и осторожно толкнул дверь кабинета. Сделал лицо, как будто я сразу почувствовал себя маленьким и незначительным перед лицом представителей партии. Винтиком в огромной машине.

— Проходите, товарищ Жигулёв! — голос секретаря звучал строго, почти сурово.

Тощий, как высушенная таранька председатель сидел посередине стола, прямо напротив двери, остальные члены комиссии расположились справа и слева от него полукругом, будто зрители в театре. Обзор со всех сторон! Фиксация полнейшая!

Первым делом секретарь показал рукой на стул, стоящий перед столами. Указал мне на моё место!

Я мельком осмотрел членов комиссии. Все в штатском, подтянутые, серьёзные, лица словно из мрамора высечены. Завотделом административников оказался невысоким мужчиной с залысинами и очками в тонкой оправе, улыбнулся приветливо, хотя улыбка вышла вымученной и фальшивой. Представитель КГБ выглядел наиболее грозно — высокий, худощавый, взгляд холодный и внимательный, сканирующий. Председатель облпрофсовета, мужчина пожилой, лысый, седобородый, покачал головой, внимательно изучив мою папочку с бумагами.

В общем, всё было направлено на то, чтобы я обосрался и быстренько удрал прочь, забыв даже слово «заграница». Впрочем, ничего такого делать я не собирался, поэтому скромненько подошёл, скромненько устроился на стуле и скромненько сложил ладошки на коленях.

В своей скромности и чопорности мог дать фору даже английской королеве!

Хорошо ещё, что представителем КГБ был майор Кудинов. Знакомый человек. Не скажу, что хороший знакомый, но конфликтов между нами не было, а я всегда шёл на полное содействие. Хотя, от подобных людей можно было всего ожидать, но я почему-то ждал только хорошее.

— Что же, разбираем дело инженера Жигулёва, работника сборочного цеха завода имени Лихачёва, — проговорил секретарь. — Товарищ Жигулёв попросил отправить его в отпуск заграницу.

— В кап. страны? — поднял бровь Кудинов.

— В наши, социалистические, — тут же ответил я. — К капиталистам ехать нет никакого желания. Они там негров линчуют.

Последняя фраза вызвала улыбки у четырёх представителей власти. В народе уже вовсю ходит анекдот про то, как «Голос Америки» спросил у армянского радио: «Сколько зарплата у советского инженера?» На что армянское радио после трёхдневного молчания сообщило: «А у вас негров линчуют!»