Поезд меж тем нырнул в сосновый лес. Солнце, пробиваясь сквозь частые стволы, бросало на лица моих соседей скользящие блики — то золотые, то тёмные, будто примеряло вычурные маски.

— А вы знаете, — вдруг заговорила Лариса, глядя в окно, — я ведь еду не просто так. Мне бабушка рассказывала про эти места. Она здесь, в Чехословакии, в сорок пятом медсестрой была. Говорила, что под Карловыми Варами, в старом замке, их госпиталь размещался. А в замковом саду росли груши — такие сладкие, будто мёдом налитые. Раненым бойцам, даже тем, кому по строгой диете полагалось, врачи разрешали по кусочку…

— Да ну? — оживился Самохин. — А замок это цел ещё?

— Вроде бы цел. Мама после ранения сама в своем же госпитале лежала, а потом её отправили в Москву. А мне вот захотелось привезти ей из замка тех самых груш. «Орлик» замок называется. Вроде как по-нашему это будет «Орлиное гнездо». Как думаете — пропустят на таможне?

— Думаю, что пропустят, — кивнул я. — Расскажете эту историю и таможенники пропустят. Всё-таки живые люди, всё понимают.

Лариса засмеялась, и в её глазах вспыхнул тот самый свет — тёплый, немножко таинственный, какой бывает только у людей, внезапно нашедших то, о чём даже не мечтали.

— А ведь и правда… — сказала она. — Всё-таки живые люди…

Поезд нырнул в очередной тоннель, и в темноте только ложечки постукивали в стаканах, задавая тон поездке.

В это время дверь в наше купе открылось и послышалась мужская речь:

— Не видно ни чорта лысохо! Это тощно наще купе?

Говоривший говорил с мягкостью украинского языка. Только это был не украинский акцент. Слова как-то произносились с ударением на первом слоге.

Тоннель закончился и нашему вниманию предстали три лица славянской наружности. Три молодых человека примерно наши с Самохиным погодки. Одеты в джинсовую одежду, небрежно выпущенные майки, один из них курил сигарету.

— Ребята, вы ошиблись купе! — сказал я.

— Да? Точно? А мы-то вот стоим и удивляемся — откуда у нас появилась такая красавная холка? Ого, а яки потравины на столе — прямо как нас ждали! — проговорил тот, что с сигаретой. — Тут и окурки маринованы! Прям как я люблю!

— Не курите, пожалуйста, — проворчала Мария Сергеевна. — Для этого тамбур есть.

— Для нас всё есть, мадамка, — буркнул в ответ первый, блеснувший золотым зубом. — А чого вы такие хрустные? Чохо не танцуете? Всё же в нашу Праху едете — веселиться надоть!

Курящий затянулся и выпустил в наше купе целый клуб дыма. Пришлось поднатужиться и открыть окно, чтобы вытянуло.

Ребята явно напрашивались на скандал. Оно и понятно — ехать долго придётся, вот и ищут приключения на свою задницу. Мы с Сергеем не казались такими уж грозными противниками, ребята казались крепче и руки у них заточены не под чертёжный карандаш.

— А что, холка, пощли с нами? У нас веселья немеряно! Деньги на щабащках подняли нормально, так что не обидим! Щто с этими сидеть? У нас завсегда веселее. Мы тебе и песню споём. И на дуде сыграем! — заржал первый.

Шабашники? Ценные специалисты? Заработали денег и поехали домой? Мне они напомнили вахтовиков СССР, которые соскучатся на своём Севере, а потом приезжают в Москву царить деньгами. Искать приключений…

Лариса умоляюще посмотрела на меня. Я встал и оказался на полголовы ниже самого низкого из них. В принципе, если влепить между ног, а потом дать лбом в переносицу, то первый будет обездвижен. Остальные тоже вряд ли смогут меня сильно побить — а на шум прибежит наряд и тогда…

И тогда меня могут высадить на платформе для дальнейшего разбирательства. Всё-таки я первый начну драку, а ребята «просто ошиблись купе»…

Нет, надо действовать иначе.

— Я не знаю, кто вы и почему лезете к нам. Но я могу сейчас вызвать наряд милиции, а они не любят, когда их тревожат понапрасну. Поэтому предлагаю вам компромисс — мы делаем вид, что вы просто ошиблись дверью, а вы идёте в своё купе и забываете о нашем существовании. Так и волки будут целы, и овцы сыты, — улыбнулся я как можно более успокаивающе.

Тут же мне в лицо упёрлась пахнущая сигаретным дымом пятерня, а потом я полетел на нижнюю полку.

— Сиди давай! Чего ты выперся, дурачок? — заржал первый. — Или геройкой себя почуял?

В купе вдруг стало тихо, как перед грозой. Даже стук колёс будто притих. Лариса вжалась в угол, бледная, с расширенными глазами. Мария Сергеевна резко встала, и её стакан с чаем опрокинулся, оставив на столике тёмную лужу, которая медленно стекала на пол.

— А ну вышли отсюда!!! — громко и противно прокричала она так, что наши посетители невольно отшатнулись. — Забрали свои дымилки и спрятались в своё купе! Или я лично вызову наряд и всё им объясню. И вы не поедете до своей «Прахи», а пойдёте пешком! Я всё понятно сказала?