Воронов с лабиринтом "белых домов" знаком был досконально. Он шел впереди, засунув руки в пальто, втянув шею в поднятый воротник, и периодически цыкал в снег перед собой. Ноги идущих расползались по хребту узенькой снежной тропки. Не колеблясь, Воронов поднялся на широкое крыльцо бревенчатого барака, прошел темными сенями за лестницу, ведущую на второй этаж, пхнул ногой и корпусом одновременно тяжелую дверь, обитую мешковиной, которая была изодрана и свисала лохматыми углами, и они очутились в том самом коридоре, где не продохнуть, не охнуть и не видно перспективы помещения. Воронов не останавливаясь толкнул первую от входа дверь и вошел, за ним Никита Владимирович и Андрей.

– Здрасьте, - полунасмешливо сказал Никита Владимирович и встал около дверей.

От входа комната была отгорожена шкафом, задник которого оклеили теми же обоями, что и стены. На полу в комнате Андрей увидел опилки.

– Ты чего, Ворон?
– спросил сиплый и незнакомый голос.
– Это кто, кого привел-то?..

Наверное, взрослые есть, объясняться начнут, фу, волынка.

– Вот за лыжами. Их...
– неохотно сказал Воронов. Головой кивнул назад и посмотрел на пол.

– Сдурел, что ли? Нету лыж, какие к... лыжи, ты что?!

Небось глаза бегают, чего-нибудь припрятывает. Дал бы он сейчас Ворону по шеяке, ох и дал...

– Да вижу, что нет. Ловко!
– буднично сказал Никита Владимирович, и в тишине Андрей долго слышал треск электросчетчика. В углу за шкафом тосковали в ожидании праздника несколько перевернутых стульев под рваным покрывалом. Вижу, опоздали мы немного... А ну-ка, парень, собирайся! Пойдем в милицию. Что смотришь? Это пусть так и лежит, а ты одевайся.

– Дядь, погоди, - проскулил сиплый, - зачем? Не надо...

– Что "дядь"? Что "дядь"?
– сказал Никита Владимирович.
– Может, ты скажешь, что больше не будешь? Что "погоди"? Чего ждать-то? Ведь если дальше так пойдет, быть вам в казенном доме. Так? Поэтому надо исправлять создавшуюся нездоровую ситуацию. Пошли в милицию. Это их дело. Ждать нечего.

Оба смотрят в пол. Или в окно, или дружка на дружку, посматривают на отца, что-нибудь придумывают. Только они моего отца не знают. Раз он так заговорил, ничего им не будет. Только ничего не надо делать, ни говорить, ни шевелиться даже. И ничего тогда не будет...

– Головы-то мякиной набиты до краев. Спереть лыжи - тут извилины напрягать особо не надо! Нет лыж - сопру, денег нет - сопру, нет еще чего и это сопрем! Как все просто! Все доступно, все можно стащить, стянуть, стибрить, так, что ли? Молчите? В том-то и дело, что просто, да не так! И объяснять это вам бесполезно, сами увидите, сами поймете... Собирайтесь, собирайтесь, пошли. Если бы так было, все воровали, и конченое дело!

– А все и воруют, - сказал сиплый. Можно было расслышать, какой у него голос настоящий, конец реплики он сказал своим обычным голосом.Небось криво усмехнулся, одну ногу выставил, качнул плечом, наклонил голову и посмотрел в окно.

– Ну и дурак, - Никита Владимирович переступил.

За дверью в коридоре раздавались женские голоса, кто-то протопал босиком.

– Здоровые вроде ребята, а такую ахинею несете, уши вянут вас слушать!..

– Да ладно, дядь, чего ты?
– засуетился тот за шкафом.
– Мы тебе другие достанем, лучше этих, ну чего ты?..

Не надейся купить его, дурачок. Только хуже делаешь, молчал бы. В глаза, наверное, посмотрел, думает, сговорились. Не знаешь моего батю, молчи стой. Предлагает. Нам наши нужны.

– Точно говорю, дядь. Только это... мильтонам не трепи, лана? А мы достанем!.. Лана?

– "Мильтонам". "Не трепи". Сопляк!
– Спокойно сказал Никита Владимирович, и Андрею показалось, чуть не сплюнул, как пацаны перед дракой независимо цедят слюну и скашивают вниз глаза, чтобы видеть, что не попали себе на одежду.
– Я ж тебе в отцы гожусь, а ты мне тыкаешь!

– Извините его, - сказал Воронов, - пожалуйста.

Давно бы так, Васька, гад, знает, как это делается. Молчал все время, правильно, а тот начал чего-то... Обормоты.

– Мне эти нужны, другие я сам куплю. На свои... Мне ворованное не нужно. Эх вы, суслики. Ты ему хоть в морду дай, когда мы уйдем, - усмехнулся Никита Владимирович.
– Спите спокойно, надеюсь, больше не встретимся... Пошли, Андрей!

Они вышли на улицу.

– Когда это?
– Ворона дурака валяет.
– Ничего не помню.

– Ладно тебе, Васьк, - встрял Женька, в отличие от остальных, он знал историю с лыжами.
– Дай хоть попробовать, а? Васьк, ну дай, Вась.
– Малыш ухватился за пистолет, ему очень хотелось пофорсить перед ребятами.