Вахидов перебил его:

– Вот еще один вопрос... А пионеры?

– Конечно, конечно, мы должны больше внимания уделять детям, - Ахмедов сокрушенно покачал головой и, взяв план работы, начал делать на полях пометки.

– Вот так, товарищ комсомол, - сказал Вахидов.
– Надо писать ясно, конкретно, указывать месяц, число, исполнителей, потому что всякая работа требует прежде всего не записи, а исполнения.

– Приходится брать его за руку и учить писать "а", на что это похоже? Кямилов постарался изобразить на лице крайнее негодование.
– Поймите, товарищ Ахмедов, надо уважать секретаря райкома! Товарищ Вахидов не обязан превращаться для вас в поводыря. Он и без того перегружен. Не хватало еще, чтобы он занимался пионерскими вопросами!

– Ну, это не совсем верно, секретарь райкома партии должен заниматься и пионерами, - возразил Вахидов.

– Но комсомол - этот Ахмедов - должен чем-нибудь заниматься сам или нет?

Кямилов по своему обыкновению хотел замутить воду, показать, что он стоит на посту ответственном, решающем, поставить на место этого мальчишку, позволяющего себе критиковать действия председателя райисполкома.

– Комсомольцы тоже не мало трудятся, - отозвался Вахидов.

На пороге показался помощник Вахидова.

– Вас хочет видеть товарищ Атамогланов.

– Пусть войдет!
– обрадовался секретарь райкома и отложил карандаш в сторону.

Вошел Мехман. Он крепко пожал руку Вахидову. Тот радушно пригласил его сесть. Эта задушевная встреча потрясла Кямилова. Он побелел. Воспоминание о том, что Мехман, уезжая в командировку, воспользовался машиной Вахидова, чтобы добраться до железной дороги, подействовало на него, так, словно ногтями раздирали его незаживающую рану. Неохотно сунул он кончики своих дрожащих пальцев в ту сторону, где сидел Мехман. Прокурор снова почувствовал на своей ладони нечто вроде мягкого, мокрого теста.

– Салам, - буркнул Кямилов, и в этом слове не было ни приветливости, ни доброты. Оно вывалилось из уст Кямилова, словно какая-нибудь ненужная вещь. Мехман почувствовал это. Совсем по-иному поздоровался с ним секретарь райкома комсомола. Ахмедов с силой встряхнул его руку, радостно сверкнул глазами, но тотчас же принял серьезный вид.

– Мы учтем все ваши замечания, - сказал Ахмедов, укладывая в папку просмотренный и исправленный Вахидовым план. Он заглянул в свой блокнот и нашел запись, жирно подчеркнутую карандашом.

– Последняя наша просьба, товарищ Вахидов, заключается вот в чем: наши теоретически подготовленные коммунисты должны больше внимания уделить политическому образованию комсомольцев.

– Что же ты конкретно предлагаешь?

– Наше предложение, то есть наша просьба такова, товарищ Вахидов. Руководящие работники должны чаще выступать с лекциями и докладами на комсомольских собраниях.

– Правильно, - согласился Вахидов.
– Надо уделить побольше внимания воспитанию молодежи вообще, молодежи, ещё не состоящей в рядах комсомола. Я, кстати, отметил это в вашем плане работы...

Ахмедов вновь просмотрел пометки Вахидова на плане и провел пальцами по дважды подчеркнутой записи: "Особенно - образование девушек".

– Агитпроп нужен тут, агитпроп, - снова вмешался в разговор Кямилов, решив, должно быть, еще раз показать себя.
– Но что, например, может сказать этот завотделом пропаганды, как его, этот наш Джалалзаде?.. Прежде чем произнести что-нибудь, он девять раз кашлянет, разжевывая свои слова, как саккыз*.

_______________

* Саккыз - Жевательная резинка

– Верно, Джалалзаде не очень красноречив, но он знающий парень! возразил Ахмедов.
– Он говорит медленно, спокойно, но очень уверенно и прекрасно разъясняет все самые сложные вопросы. Кому нужны кичливость и болтливость, к примеру, заведующего коммунхозом? Сам ничего не знает, а шумит, берется все разъяснять...

Кямилов совсем не желал, чтобы сейчас возник разговор о работе коммунхоза. Он обошел молчанием замечание Ахмедова и продолжал нападать на Джалалзаде, которого считал другом секретаря райкома комсомола.

– Агитатор должен иметь особый язык, - сказал он.
– Пламенный язык, я бы сказал, сынок!

– Джалалзаде - очень опытный агитатор, - заметил Вахидов.
– Он не любит лишнего шума, не криклив, а что язык у него не так ловко подвешен, как у других людей, так в этом особой беды не вижу.

Кямилов почувствовал убийственный намек в словах Вахидова.

А секретарь райкома добавил:

– Впрочем, о недостатках Джалалзаде лучше поговорить, когда он будет сидеть здесь с нами, - это и нам к лицу, и ему больше пользы принесет.