–  Это такие чары, да?
– восторженно догадалась Наэле.

–  Это у вас чары, - возразила девушка, - а у нас косметика.

–  Но у нас нет таких чар, чтобы стать красивее, - еще больше удивилась Илери.
– Никогда про такие не слышала.

–  Ва-аше высочество...
– начала было все та же девица и, сбившись с почтительного тона, выпалила, распахнув глаза, - так вы и правда такие на самом деле? Ну... такие, как выглядите?

–  Конечно, - удивленно произнесла Джеланн.

При этом ее слове у девушек разом сделались такие лица, что Илери даже немного стало их жаль, и вдобавок к жалости этой примешивалось нечто очень неприятное. Ей всегда было тяжко на душе, когда кто-то в ее присутствии начинал отворачивать или как-либо иначе прятать лицо, находя его недостаточно красивым. Каждый прекрасен по-своему, на ему только одному присущий неповторимый лад - что за нелепость мериться красотой, будто красивая внешность - это некий пограничный столб, до которого непременно нужно добежать, причем непременно первым! Эти глупые девчонки затеяли обогнать Шеррин, затеяли выиграть состязание без усилий - и теперь мучительно страдают, завидев у вожделенной границы тех, кто успел раньше, обогнав их безнадежно и непоправимо... их терзает сущая глупость, но терзания от этого не перестают быть настоящими, настолько настоящими, что Илери от них почти больно... глупые девчонки! Может, и не такие мерзкие, как ей показалось спервоначалу, но донельзя глупые.

–  А все-таки как этим пользуются?
– спросила Наэле, открыв перламутровую коробочку и с изумлением глядя на нежно-коричневую массу с легким жемчужным отливом.

–  Берешь кисточку, зеркало и рисуешь то, что тебе нужно, - объяснила Шеррин, ибо риэрнские девушки снова утратили дар речи.

–  Так?
– Наэле в четыре взмаха кисти изобразила на правой щеке утку, взмахнувшую крыльями.

–  Совсем даже не так, - расхохоталась Шеррин.
– Но это неважно. Так гораздо интереснее. Это лучше, чем глаза подрисовывать.

–  Ну, не скажи, - возразила Джеланн, рисуя глаз на подбородке - лукавый и чуть прищуренный.
– Глаза этим тоже рисовать очень весело.

Одна из девушек охнула - но не придушенно, как могла ожидать Илери, а по-детски азартно. Ее товарки принялись шикать на нее, однако запоздали.

–  А что ты обычно рисуешь?
– мирно спросила Наэле, протягивая ей кисточку.

–  А у меня есть идея, - задумчиво произнесла Илери, внимательно глядя в зеркало и откидывая волосы назад.

Когда полтора часа спустя Лерметт, услышав от словоохотливой служанки о том, как ее высочество уволокли за собой наглые риэрнские девки, опрометью ринулся в Мозаичные Покои, зрелище он там застал дивное. Можно сказать, почти невероятное. Во всяком случае, еще ни одному человеку, хоть сколько-нибудь близко знакомому с эльфами, не довелось похвалиться тем, что он видел хоть что-либо отдаленно похожее.

Несчастные риэрнки, по большей части полностью утратившие свою столь красочно описанную наглость, испуганно жались по углам. Несколько из них, самые смелые - а может, самые безумные - под водительством Наэле трясущимися руками рисовали у себя на лицах всякие всякости... насколько Лерметт мог понять, самыми роскошными из всех снадобий подобного рода, какие только попадались ему на глаза. А попадались они, прямо скажем нечасто - ну где воин, дипломат и король может увидеть то, чем женщины по утрам красоту наводят... то, что они прячут от мужского взора под семью замками? Чтобы знать толк в белилах, румянах и пудре, надо быть женатым... ну, или по крайней мере иметь сестру, которая объяснит-таки любимому брату, которая из окружающих его красоток взяла свою красоту от природы, а которая - из баночки. Но у Лерметта не было жены, и сестры у него тоже не было... и как женщины красятся, он никогда в жизни не видывал... а уж как они разрисовывают себе лица непонятно чем, не видывал тем более - даже в кошмарном сне.

Лицо Джеланн расцвело глазами - синими, карими, серыми - и, когда она улыбнулась при виде Лерметта, иные из этих глаз широко распахнулись ему навстречу, иные же привередливо сощурились. И так же точно взмахнули нарисованными крыльями птицы на щеках Наэле. Травы, цветы, улыбки... а посреди этого многокрасочного, приветливо улыбающегося безумия восседала смешная кукла из некрашеного дерева, но почему-то в парике - будто без нее рехнувшийся водопад картинок оказался бы все-таки недостаточно сумасшедшим.

Потрясенный Лерметт хотел было выговорить хоть что-нибудь - и не мог.

Деревянная кукла повернула к нему свою точеную головку.

–  Правда, замечательно?
– радостно спросила она голосом Илери.

Боги пресветлые и претемные... и превсякие... это же никакая не кукла... это Илери разрисовалась под куклу... эти причудливые слои древесины все до одного как есть нарисованные... это ведь Илери... Илери...

У Лерметта перехватило дыхание.

Так вот почему Арьен говорил, что для людей красота Илери - не ключ, а замок! Прав он был... тысячу раз прав!.. замок, который на самом деле ключ... сколько раз он смотрел на Илери - да ведь каждый день!
– сколько раз он смотрел и ничегошеньки не видел... ничего, ничего он не видел, кроме ее ослепительной красоты - смотрел, пока не ослеп, пока не перестал видеть и вовсе... ты прекрасна, как солнце - значит, я тебя не вижу... не вижу своими смертными обожженными глазами... совсем не вижу, и только слезы текут из-под сомкнутых век... но зато я увидел - теперь... как я мог, как же я мог не видеть, что ты прекрасна!.. нет, не то... как я мог не видеть, что красота твоя больше, чем красота, а сама ты превыше своей красоты, потому что ты Илери... как я мог не видеть, что ты милая... и смешная, на самом деле смешная... самая смешная на свете, и от этого так странно... так странно и радостно - как никогда в жизни, никогда, никогда прежде... так, как не бывает, и радость эта течет по моим жилам - радость, а вовсе никакая не кровь - слышите?.. почему, ну почему мою незрячесть исцелили какие-то дурацкие деревянные разводы... как я мог не видеть, что ты - это ты... и что я буду любить тебя вечно... даже когда меня уже и не будет... вечно, Илери!

–  Когда мы поженимся...
– Губы Лерметта двигались почти что помимо его сознания, и он даже не успевал опомниться ( о Свет и Тьма, да что же это я такое несу?! ).
– Сразу же после венчания... я обязательно выверну на твое свадебное платье банку варенья...

В ответ лицо Илери вспыхнуло такой улыбкой, что Лерметт едва не задохнулся. Казалось, сама душа Илери тает... тает - и перевоплощается в нечто иное.

–  Впервые вижу, - с уважительным одобрением произнесла Наэле, - чтобы человек умел правильно ухаживать за любимой девушкой.