Пусть смотрит. Не буду его разубеждать. Сам я каким-то внутренним чувством сразу ощутил - другой дыры здесь не будет. Вполне достаточно для проветривания воздух и впрямь был чистый, приятно освежающий - не то что затхлый неподвижный дух привычных мне рассечек. Может, и света немного даст, если полдня станем дожидаться. А вот выход... Спасение...

Безуспешный осмотр подтвердил правильность моего первоначального предположения. Больше отверстий ни в потолке, ни в стенах не оказалось.

Этлен высек искру, поджигая факел. Мы находились почти в центре зала - отдушина приходилась прямо над нашими головами. Наверное, днем здесь светло. По крайней мере есть освещенный круг.

Неохотно разгорающийся отсыревший факел осветил наши убитые разочарованием лица, ближайшие столбы, которые перестали казаться мне воплощением красоты, и кучу земли, насыпавшуюся сверху, наверное, в то время, когда образовалась дыра. А из рыжеватого глинозема торчала рука со скрюченными, как когти ястреба пальцами.

– Глянь, - указал я Этлену на страшную находку, но он все уже увидел и без моей подсказки.

– Ан бохт. Ка блиен'... Бедняга. Сколько лет...

– Что - "сколько лет"?
– не понял я.

– Он упал очень давно, - пояснил сид.
– Видишь, браслет? Такие делали только в Б'энехт Ольен. Тысячу лет тому...

– Это перворожденный?
– осторожно спросил Желвак.

– Люди таких браслетов не носили, - отозвался телохранитель, а Мак Кехта сквозь зубы пробурчала что-то о грязных салэх и вонючих шкурах.

– Его следует похоронить согласно вашим обычаям?
– вмешался я.
– Или можно считать...

– Пожалуй, можно считать, - отрезал сид.

– Кад сэ эньшо, Этлен? Почему он здесь, Этлен?
– феанни подошла ближе к погибшему соплеменнику.

– Кье юул? Кто знает?
– старик, а мы следом за ним, тоже приблизился к трупу, посветил факелом.

Кроме кисти руки с золотым - Желвак даже засопел от сдерживаемой алчности браслетом, из-под глины виднелся край некогда белого одеяния. Таких я раньше не видел ни на людях, ни на перворожденных.

– Едэх филид... Ан спьеш,..
– словно прочитала мои мысли Мак Кехта.
– Одежда филида... Любопытно...

– Смотрите, сумка, - переборов робость подала голос Гелка.

Действительно, из слежавшейся земли торчал край холщовой сумки.

– Что делал филид в одиночку в пустых холмах?
– мой вопрос не предназначался никому - просто рассуждение вслух.

– Кье юул? Кто знает?
– Этлен присел на корточки, прикоснулся к материи кончиками пальцев, отдернул руку, словно от огня...

– Кад ан? Что такое?
– встрепенулась феанни.

– Н'арт,..
– покачал головой телохранитель.
– Сила...

– Что ты имеешь в виду?
– я присел подле сида, не принимая во внимание очередную реплику Мак Кехты о салэх.

– Трудно сказать,..
– озадаченно отозвался Этлен.
– Странное чувство... Не разобраться...

Что же такое кроется в самой обыкновенной сумке, не отличимой от сотен других, с какими бродят по Империи нищие странники, если уж неустрашимый Этлен шарахнулся, как от пестрой гадюки?

Сила, он говорил... Сила? Какой-то амулет?

Я протянул руку и, не дотрагиваясь, раскрыл ладонь. Приблизил пальцы к сумке, прислушиваясь к ощущениям. Магии не было. Заряженный амулет отзывается легким покалыванием кончиков пальцев. Словно утренний морозец. Здесь же ничего подобного. Мешок мешком.

– Ничего не слышу. Что за сила?

– Древня и очень злая, - ответ телохранителя поразил меня еще больше.

– Это как-то связано с колдовством?

– Откуда мне знать? Я - не филид, я - воин. Но теперь я понимаю, он лежит здесь не спроста.

– Эта сила убила его?
– оказывается, Мак Кехта внимательно прислушивалась к нашему разговору.

– Не думаю, - Этлен старался придать голосу уверенность, но у него выходило с трудом.

– Может, посмотреть?
– рискнул предложить я, раз на меня не действует скрытая аура таящегося в сумке предмета.

Перворожденные переглянулись. Нежелание тревожить прах тысячелетие назад погибшего соплеменника и страх перед неведомым заставляли их колебаться. Что ж, их право. Если откажутся, настаивать не буду.

– Посмотри, - выдохнул Этлен.
– Посмотри. Иначе я перестану себя уважать. Это же надо, испугаться, как малолетка...

– Хорошо. Ты сказал.

Осторожно-осторожно я потянул край холстины на себя. Сумка не поддавалась. Скорее всего, присыпавшая ее земля за долгие годы ссохлась приобретая твердость камня.