– Удивительно!
– вскрикнула библиотекарь, дернула плечом и ушла.

– Заказ будет готов послезавтра, - сказал старик в коридор.

В ответ хлопнула дверь.

Старик раскрыл черный ящик на тумбочке, вложил в него пластинку и опустил иглу. Сначала раздалось шипение, а за ним - смешли-вая музыка: стройно позвякивало пианино, как будто бы кто-то крошечными пятками торопливо бежал по клавишам. Потом вступа-ли трубы, на разные лады подгоняя маленького бегуна. Трубы были сиплыми, визгливыми, басовитыми и переливчатыми. И они оказались главнее пианино.

Вовка Зорин-Трубецкой стоял рядом со мной на приступочке и одной ногой притопывал в такт пианино и ловко пожимал пле-чами, пытаясь угнаться за трубами. Музыка была настолько смешной, что сами музыканты не могли сдержаться: они отрывали трубы от губ, набирали воздуху в легкие и громко смеялись: "Ха-ха-ха-ха-ха!" И в эти короткие паузы раздавался только их смех и звонкое пьянень-кое пианино.

В прихожей снова послышался звонок, но на этот раз старик побоялся кричать: "Открыто!" - и торопливо пошел к двери. Я испугалась, что вернется библиотекарь и все испортит. И действительно, в прихожей послышалась недолгая борьба, старик, пятясь, вошел в комнату, и следом за ним на пороге показалась Натка с черным порт-фелем в руках.

– Эту тетю я знаю...
– громко зашептала я Вовке, но на этот раз он закрыл мне рот ладонью.

Старик выключил музыку. Натка сняла плащ, и вдруг из его глубоких внутренностей к ногам старика выпал пестрый букетик астр.

– Прежде чем идти к вам, я зашла на рынок, - сказала она и улыбнулась уголком рта.

Старик поклонился и грациозно поднял букетик.

Натка стояла над ним в ослепительно-красном платье. И сей-час она не казалась мне толстой. Она казалась мне взбитой, пышной, как мыльная пена в ванне во время стирки, когда тетя Груша, рас-качиваясь, терла белье о деревянную доску. Красное платье Натки было перетянуто черным поясом, и от этого пояса ее талия выгля-дела совсем тонкой. К вырезу платья была приколота блестящая злая брошечка.

– Вы даже сама не знаете, Наталья Андреевна, до чего вы неотразимы, сказал старик, прикалывая букетик к пиджаку.

– Почему вы так думаете?
– ответила Натка.

– Потому что вы ослепительны, - заволновался старик, - потому что вы ни на кого не похожи, потому что вы...

– Почему вы думаете, что я об этом не знаю?
– уточнила Натка свой вопрос.

– Потому что....
– и тут старик смешался и не нашел что ответить. Чашечку кофе?

Натка молча кивнула, не переставая улыбаться.

Старик суетливо налил ей кофе.

– Харитон Климович, - начала Натка, сладковато растягивая слова.

При имени старика я насторожилась, и мне показалась, что когда-то давно я его уже слышала.

– Харитон Климович, - тянула Натка, - у меня, как всегда, к вам предложение...

– А я и не сомневаюсь, - улыбнулся старик, усаживаясь за стол.

Раньше, до прихода Натки, морщины на его лице казались мне безнадежной решеткой старости. Но сейчас он сидел в тени, на вы-соком стуле с круглой выгнутой спинкой, и его лицо напоминало портрет, нарисованный карандашом, но не сплошной линией, а отры-вистыми штрихами. У него были длинные печальные глаза и злой насмешливый рот. Казалось, что рот поссорился со всеми остальны-ми чертами и говорит то, что совсем не следовало говорить. И все лицо сейчас очень печалится за его кривящиеся губы.

– Вы же знаете мое отношение к вам, - говорил Харитон Кли-мович.
– Я всегда готов...

Натка достала из портфельчика тетрадку со сном Домны Чмелевой и две маленькие коробочки.

– Что в тетрадке?
– отрывисто спросил старик.

– Это не вам, - ответила Натка.
– У меня забит портфель, поэтому пришлось достать...

– И все же, что там?
– настаивал старик.

– То, над чем вы всегда смеетесь, - печально сказала Натка и опустила глаза.

– Бог!
– выдохнул Харитон Климович.
– Очередная тетрадка про Бога! Уберите, прошу вас!

Натка послушно убрала тетрадку обратно в портфель.

– А почем вы знаете, - спросил он, - может быть, я над Ним вовсе не смеюсь. Может быть, я над Ним плачу?

– Да оставьте, - сказала Натка.
– Вон губы ваши какие злые!

И рукой провела по его губам. Тогда он откинулся от нее на спинку стула и сухо спросил:

– Так что вы принесли мне, Наталья Андреевна?

Натка открыла одну из коробочек.

Старик достал лупу из кармана пиджака.

– Опять запонки!
– усмехнулся он.

– А почему бы и нет?

– И где вы достали это сокровище?

– У себя на работе в Мочищах, - ответила Натка.
– Как всегда, подарил один из гостей, говорил, что они что-то стоят.

– Он ошибся!
– усмехнулся старик.
– Верните ему назад его подарок или обменяйте на что-нибудь получше. Это стекло и латунь!

– Какой вы, однако!
– и Натка протянула ему вторую коробоч-ку.
– А это пленительные запонки. Сначала вы скажите ваше мнение, а потом я признаюсь вам - откуда они!