Контролер снял сумку с плеча и положил туда три рубля.

Троллейбус остановился на остановке "Зоопарк".

– А нам здесь и нужно было выходить!
– крикнули мы контролеру.

Контролер показал нам кулак и поправил сумку на плече.

Мы с Аленкой обнялись и, танцуя танго, пошли по улице Гоголя к дому тети Груши. Иногда по дороге я выкидывала вперед ногу и откидывалась назад, пытаясь сделать "мостик", точно так же как Натка, когда она под Новый год танцевала с тетей Грушей, а дядя Кирша играл им на гитаре.

Мы с Аленкой протанцевали мимо качелей. Качели были пусты, только на сиденье по-прежнему лежал листик.

И вот показался знакомый подъезд. Мы взбежали по ступенькам и застыли перед дверью квартиры тридцать один. Дверь была открыта.

– Нет, - говорил печальный голос тети Груши.
– Даже не проси-те!

– Почему?
– спрашивал бархатный баритон.

– Потому что нет!

И вдруг из бархатного баритон сделался суровым и злым.

– Послушай, Аграфена, - хрипло сказал он.
– Ровно двадцать лет назад ты отказала мне, потому что ты была замужем за этим шутом. Хорошо, я понял! Но почему ты отказываешь мне сейчас, когда твой шут...

– Да оставьте, Харитон Климович!
– строго оборвала его тетя Груша.
– Не вам его судить. Шут он был или кто повыше!

– Ну хорошо, - закричал Харитон Климович.
– Пусть повыше! Пусть он был князь или герцог, да хоть король! Но сейчас, Аграфена, ты осталась одна, совсем одна в пустой квартире, и даже твою ко-зявку и ту увезли от тебя! Почему сейчас ты отказываешь мне?

– Да потому, - устало ответила тетя Груша, - потому что жизнь уже прошла и больше ничего не будет! Да мне и не нужно уже ничего, разве только чтобы Леля...

– Ее увезли!
– засмеялся Харитон Климович.
– И ты больше никогда ее не увидишь. Один только я помню о тебе...

– Я здесь!
– крикнула я и вбежала в квартиру.

Тетя Груша перебирала баночки с пудрой на столике перед зеркалом, а Харитон Климович большими шагами ходил по комнате. Увидев меня, Харитон Климович сплюнул на пол, растер плевок ботинком и вышел вон.

– Леля!
– обрадовалась тетя Груша.
– Ты приехала!

– Я сама! Я сама!
– кричала я.
– Села в троллейбус три

дцать один и вышла на остановке "Зоопарк". Меня оштрафовали. А за ком-панию, чтобы мне не было скучно, я еще прихватила с собой Аленку. Она там, за дверью, не решается войти...

Тетя Груша выглянула в подъезд, но в подъезде не было никого.

Тогда я спросила у тети Груши:

– How do you do?

Но она промолчала.

Тогда я ответила за нее:

– I am fine!

На зеленом столе стоял заварочный чайник и недопитая чашка чая.

– Cup of tea!
– указала я на чашку, а потом посмотрела на тетю Грушу и спросила: - Ну как?

Тетя Груша заплакала. Я подошла к ней и ладонями погладила ее большие щеки.

– Утешение мое!
– вздохнула тетя Груша.

– Поехали жить к нам!
– кричала я, задыхаясь.
– У нас зна-ешь какая квартира? У нас комнат вот столько, - и я показала ей все пять пальцев на правой руке.
– И вот столько!
– и прибави-ла три пальца на левой.
– Всего восемь! Ты будешь жить, в какой захочешь!

Тетя Груша улыбнулась.

– А кроватка у меня вся в кружевах! А пальтишко - видишь какое? Со снегирями! Поехали к нам!

– Да, - кивнула тетя Груша.
– Я отвезу тебя!

– И твои шкафы мы поставим к тебе в комнату, - волновалась я.
– И твой зеленый стол войдет, и полосатый диванчик.

Тетя Груша слушала меня и одевалась.

– Хорошо, Лелечка! Как хорошо!

– Мы будем ходить с тобой на английский!
– кричала я, ког-да мы вышли из дома.
– Будем подкладывать три рубля после каждо-го урока...

Когда мы с тетей Грушей позвонили в нашу дверь, зеленые тапочки взволнованно побежали по коридору открывать.

– Леля!
– вскрикнула моя мама.
– Где ты была? Тетя Агриппина, а я давно к тебе собираюсь.

– Я привезла Лелю назад, - грустно сказала тетя Груша и собралась уходить, но мы с мамой не отпустили.

– Посиди у нас, посиди!
– просила моя мама, и зеленые тапочки виновато подпрыгивали.

Тетя Груша нехотя согласилась.

– Пойдем в детскую, - звала я, но тетя Груша все время собира-лась домой.

– Разве ты не останешься у нас жить?
– спросила я.

Тетя Груша и моя мама замолчали. Зеленые тапочки вопросительно привстали на носки. Я повторила вопрос.