Маленький зал забит. С трудом отыскав свободное местечко в углу, недалеко от дверей, я осторожно, чтобы не скрипнуть стулом, сел.

Храмов расхаживал по сцене, держа в правой руке несколько бумажек. Лекцию, видимо, он уже прочитал и теперь отвечал на вопросы.

Вот он развернул записку и прочитал ее вслух:

"Товарищ Храмов! Почему роботы, о которых вы говорили и показывали иллюстрации, внешне совсем не похожи на тех роботов, про которых написано в романах и рассказах известных писателей, в частности у Карела Чапека? Чем вы это объясните?" Подпись - "Студент"...

В зале зашелестели смешки.

– Закономерный вопрос, - улыбнулся Храмов.
– Что я могу сказать вам, товарищ студент? Насколько мне известно, слово "робот" пришло в науку и технику из художественной литературы. Писатели очеловечивали своих роботов, придавали им - да и сейчас придают - человеческие черты. Естественно, и в читательском представлении робот постепенно стал ассоциироваться с неким человекоподобным автоматом, который как бы действует по образу и подобию своего живого прототипа... Роботы, над созданием которых трудимся мы, тоже плод творчества. Но только ученых и инженеров. Мы меньше всего думаем о том, насколько внешний облик роботов человекоподобен. Важнее, на наш взгляд, другое: они должны уметь повторять движения человека, его действия. И не только повторять, но и самостоятельно их выполнять. Для чего? Чтобы заменить человека в тех сферах материального производства, нашего бытия, где человек - по разным обстоятельствам - пока не может или не хочет действовать сам...
– Храмов положил записки и свои "шпаргалки" в карман. На этом позвольте мне сегодня закончить. Благодарю вас за интерес и внимание. До свидания!

В зале раздались аплодисменты. Оживленно переговариваясь, слушатели начали расходиться.

Храмов спустился со сцены, его обступили несколько молодых людей, один из них, отчаянно жестикулируя, что-то доказывал Сергею Николаевичу, а тот, улыбаясь, в знак согласия кивал головой.

В вестибюле Храмова наконец оставили в покое. Я стоял около большого зеркала и внезапно отчетливо увидел в него, что Храмов, прищурившись, в упор взглянул на меня. Я резко обернулся, но инженер уже направлялся к выходу.

– Здравствуйте, Сергей Николаевич!

Храмов не удивился; лишь улыбка тронула его тонкие губы.

– Значит, это все-таки вы?
– весело сказал инженер.
– А я решил, что обознался, увидев вас в зеркале... Добрый день, товарищ...
– Он замялся, пытаясь вспомнить мою фамилию.

– Бизин, - подсказал я.
– Вениамин Александрович Бизин.

– Совершенно верно!
– обрадовался он, протягивая руку.
– Вениамин Александрович Бизин! Какими судьбами в Старогорове? Уж не по мою ли душу?

– По вашу, Сергей Николаевич, - улыбнулся я.
– В связи с тем происшествием в "Заре". Открылись кое-какие новые обстоятельства. И мы рассчитываем на вашу помощь.

– Пожалуйста.
– Он пожал плечами.
– Но каким образом я смогу помочь? Все вроде тогда рассказал...

– Где бы мы могли поговорить?

Храмов задумался, а потом предложил:

– Поехали ко мне домой? Я тут недалеко живу.

– Удобно ли?
– засомневался я.

– Вполне!
– решительно произнес он.
– Автобус тут, за углом.

– У меня служебная машина.

– А-а, тем лучше!
– кивнул Храмов.

Храмов в эти первые минуты нашей встречи вел себя спокойно, уверенно. И его реакция, вызванная моим появлением, не смахивала на наигрыш... Неприятно подозревать человека, не имея на то веских оснований. Но я не смогу успешно проработать нашу новую версию, если заранее не буду подозревать Храмова. Вот ведь штука какая! Если эта версия реальна, то Храмов ведет двойную жизнь. И с нами, со мной он играет. Следовательно, разоблачить его я могу только в том случае, если буду видеть в его словах, поступках тайный смысл. Лишь тогда я смогу поймать его на каких-то противоречиях. А если он чист - перед совестью своей и перед законом? Значит, я буду "ловить" и подозревать честного человека? Вот вам и дилемма! А что делать? Спокойно, Бизин. Прежде всего не надо было пороть горячку, а дождаться сведений, которые сейчас собирают Васютин и Максимов о Храмове. А уж потом идти на контакт с инженером.

Неужто я допустил грубую ошибку, поддавшись желанию немедленно встретиться с Храмовым? Что же меня все-таки подтолкнуло на этот шаг? С годами сложившееся убеждение, что первое впечатление о человеке бывает самое точное? Я помнил того Храмова, в гостинице: он был здорово перепуган. У меня, как и у капитана Григорьева, сложилось о нем определенное впечатление: этот человек - трус! Примитивный трус! Когда же возникла новая версия, она потянула за собой логику иных рассуждений. Если инженер Храмов просто трус, но трус с "чистой" совестью, то, встретив меня в Старогорове, в привычной для него обстановке, он должен самым естественным образом удивиться. Естественная человеческая реакция - удивиться. Особой радости наша встреча не могла ему доставить: кому приятно встретиться со свидетелем собственной трусости! Но и испуга мой приезд не должен был у него вызвать; ведь гражданская-то совесть у него чиста...

А вот если совесть у Храмова не чиста, то инженер, увидев меня, наверное, испугался бы. Однако никаких следов страха я у него не обнаружил - ни в глазах, ни в голосе, ни в поведении. Храмов вел себя как человек, у которого позади незапятнанное прошлое, стабильное настоящее и надежное будущее... Так что же выходит? Версия Максимова построена на песке, а мне прямой смысл возвращаться в Волжанск и доложить Хазарову: "Товарищ генерал! Инженер Храмов Сергей Николаевич страха при моем появлении не испытал значит, совесть у него чиста!" Так? Нет, не так!