Энтони деликатно дожидался в соседней комнате, когда его жена будет готова ко сну.

– Самое подходящее место для первой брачной ночи, - ворчала Геарта. Какой-то захолустный постоялый двор неизвестно в какой глуши!

Блейз промолчала. Она устала и не была расположена спорить с горничной. Кроме того, она знала, что ей предстоит, хотя сомневалась, что это событие принесет радость ее мужу.

– Что такое?
– Геарта нахмурилась.
– Я положила в сундук вашу новую сиреневую ночную рубашку, миледи, а не этот балахон! Кто это подшутил надо мной?

– Я сама убрала сиреневую рубашку в другое место, - объяснила Блейз. Она слишком роскошна, чтобы надевать ее на постоялом дворе в промозглой комнате.

– Муж должен согреть вас, - заметила Геарта, но ее романтическое настроение в один миг было разрушено Блейз.

– Мой муж...
– Господи, как странно вдруг прозвучало это слово! ..пожелает как следует отдохнуть, чтобы мы смогли встать пораньше и продолжить путешествие, - разъяснила Блейз. Освободившись от платья и нижних юбок, она сполоснулась в большом тазу с теплой водой, принесенном Геартой. Затем, сняв нижнюю кофточку, она натянула простую белую шелковую ночную рубашку с длинными рукавами и высоким воротом.
– А где чепчик? спросила она.

Не скрывая недовольства, Геарта разыскала требуемый предмет и протянула его госпоже. Затем, что-то бормоча себе под нос, она усадила Блейз и расчесала ее длинные волосы. Завязав розовые ленты чепца под подбородком, Блейз забралась в постель.

– Скажи лорду Уиндхему, что он может войти, и отправляйся спать, Геарта. Спокойной ночи, - пожелала горничной Блейз.

Энтони Уиндхем закрыл дверь за служанкой жены и, оглядев полутемную комнату, освещенную всего одной свечой, наконец понял, что Блейз уже лежит в постели.

– Вы - самое очаровательное из зрелищ, мадам, - произнес он и принялся раздеваться. Этот брак сулил ему лишь одну выгоду: Тони был готов поручиться, что Генрих Тюдор обучил Блейз маленьким хитростям, предназначенным, чтобы угодить мужчине. По крайней мере в браке с бывшей любовницей короля было одно преимущество.

– Одну минуту, милорд, - произнесла она и, услышав ее тон, Энтони насторожился:

– В чем дело, мадам?

– Некоторое время между нами не может быть близости, - спокойно заявила Блейз.

– Вот как?
– У Энтони загудело в висках.
– Может, вы просветите меня, почему приняли такое решение? Вам нездоровится?

– Нет, милорд, вовсе нет!
– отозвалась Блейз, не в силах удержаться от резкости и чувствуя, как горят ее щеки.

– Тогда, может быть, вы соизволите объяснить, почему намерены отказать мне в моем праве?
– Он прошелся по комнате и присел на постель.
– Вы боитесь меня, Блейз?
– уже мягче спросил он.

– Боюсь? Вас?
– Она расхохоталась.
– Нет, милорд, я ни капли вас не боюсь. Но скажите, разве мне не предстоит произвести наследника для вас, для владений Лэнгфорда как можно скорее?

– Ну разумеется!
– последовал откровенный ответ.

– Тогда, милорд, если вы хотите быть уверенным, что сын, которого я подарю вам, и вправду ваш, а не Генриха Тюдора, вам придется обуздать свой пыл по крайней мере на три месяца. Я не хочу сомневаться в отцовстве своего ребенка, милорд, и не желаю, чтобы потом вы бросали обвинения мне в лицо. Нельзя допустить, чтобы нашего первого ребенка ждала судьба отпрыска Мэри Болейн.

– Об этом я не подумал, - рассудительным тоном отозвался Энтони. По-вашему, вы ждете незаконного ребенка от короля, Блейз?

– Этого я не знаю, - просто ответила она, удивляясь, с какой легкостью прибегла к лжи. У нее не было ни малейшего намерения потакать его похоти, а тем более его любопытству - Тони явно не терпелось узнать, чему она научилась в постели короля. По крайней мере ему придется подождать - до тех пор, пока между ними не прекратятся ссоры и подозрения.
– Я слышала, что когда насчет подобных вопросов возникают сомнения, лучше подождать три месяца, прежде чем решаться на близость. У женщин моего рода недомогания отличаются непостоянством, и поскольку я не уверена в своем положении, мне бы не хотелось причислять незаконнорожденного ребенка, пусть даже ребенка короля, к семье Уиндхемов. Как бы вы ни осуждали меня, думаю, моя преданность эрлам Лэнгфордским не вызывает сомнений.

– Да, - признался он, зная, что вместе с этим соглашается на время сдержать естественные желания.
– Но зачем же тогда вы так спешили со свадьбой, Блейз?

– Вспомните, милорд: день нашей свадьбы назначил сам король, а не я, строго произнесла она.

– Вы правы, - пробормотал он.
– День нашей свадьбы был назначен королем, и он не тянул с этим, чтобы поскорее начать преследовать мистрис Анну Болейн.

Он заботился не о нас. Вы видели, как эта распутница поймала ваш свадебный букет, Блейз? Видели злорадную улыбку на ее лице? Букет упал прямо к ней в руки, словно заколдованный!