– Стой, не грымы, - подошел к двери, - щас сходю до начальства. Полицай ушел.

– Слышь, Степа, и вы, отец, - обратился Ванько к арестантам.
– На дворе уже темно. Я постараюсь обезвредить стражу - будьте наготове: есть шанс сбежать. Как, согласны рискнуть?

– Ты еще спрашиваешь!
– горячо откликнулся Степа.
– Ты это здорово придумал. Я тебе помогу.

– Справлюсь один, - отверг степину помощь.
– Я попрошусь в туалет первым, выйду за дверь и тут же обоих - вряд ли их будет больше - уложу на месте. А вы будьте начеку: дам знать - сразу выбегайте. Батя, ты слышишь?

– Я останусь тута. Може, простять хуть ее, а так - порешать усех...

– Это вы зря! Пощады от них не дождетесь. А ты, Тамара?

– Я?.. Тоже с папой останусь.

Тем временем подошли полицаи, по разговору - двое. Клацнул замок, дверь приоткрылась, в кутузку проник свет от "летучей мыши".

– Кому тут приспичило? Тебе? Выходи. Один!
– Ванько вышел.
– Смотри: шаг вправо, шаг влево, прыжок вверх - считаю как побег, - сострил старшой. Пристрелю, как собаку!

Запереть дверь он не успел. Вышибив винтовку из рук хохла-часового, Ванько в мгновение ока схватил обоих за затылки и с такой силой хрястнул их лбами, что те обмякли и рухнули, как подкошенные, не издав ни звука. Фонарь выпал из рук, но не погас.

– Выходите, - дал знать Ванько в приоткрытую дверь.
– Быстро в разные стороны!

Степан, видевший эту короткую схватку, ждать себя не заставил. Выскочив, схватил винтовку, саданул прикладом старшого по голове и только после этого растворился в густой темени. Но остальные не шевельнулись.

– Батя, не дури, бежим!
– вернулся Ванько с фонарем в угол, попытался поднять мужика, все еще сидевшего там.
– Другого такого случая не будет!

– Куда ж мы побижемо? А жинка, а сыночок як? Ни, я нэ хочу... Гэть!

– Напрасно!.. Но - шума не поднимай, пока полицаи сами не оклемаются! Фрицам тверди, что отпустили нас они. Сами, понял? А ты, Тамара, пойдешь со мной!
– Потянул за руку, но и дочь заупиралась.
– Не вздумай верещать! приказал он ей и, подхватив на плечо, словно куль с картошкой, выскользнул за дверь.

Девчонка пришла в себя, когда были уже на достаточном удалении и Ванько перешел на шаг:

– Да отпусти же ты меня, что я - калека какая!
– дернулась она довольно требовательно, и он поставил ее на ноги.

Вытер рукавом вспотевшее лицо, оглянулся по сторонам, прислушался: темно, тихо, спокойно, если не считать сердце, колотившееся учащенно.

– Место знакомое?
– поинтересовался, видя, что и она осматривается. Дорогу домой найдешь?

– Найду, мне тут каждая улочка знакомая.

– У тебя дома кто остался?

– Мама с братиком.

– Я тоже иду с тобой. Прихватим их и нужно не медля уходить.
– Заметил, что она мешкает, спросил: - Ты че мнешься?

– Постой тут трошки, я за угол... Можно?

– Конешно, - догадался он.
– Я и сам креплюсь из последних сил.

– Брательнику сколько лет?
– продолжил расспросы, уже на ходу.

– Два годика всего... Теперь направо.
– Чтобы не отставать, ей приходилось бежать за ним трусцой.
– Только как же с мамой, она же не сможет идти.

– Больная, что ли?
– сбавил Ванько шагу.

– Почти не встает с постели...

– Что с нею? Туберкулез легких? Это усложняет дело... Придется нам уходить без нее.

– Никуда я от мамы не уйду!

– Ты понимаешь, что говоришь?
– он остановился и взял ее за руку. Полицаи наверняка очухаются. Обнаружат отца и он приведет их еще ночью заставят. А если не ночью, то утром все равно тебя схватят. Расстреляют или того хуже - повесят.
– Ванько говорил спокойно, убеждающе, но закончил твердо: - Нет, теперь решаю я! Не захочешь добром - унесу обоих силком.

– А как же мама?

– Ее, может, не тронут - такую больную. Ты о братике подумай!

Торопливо, под собачий брех, но не встретив ни души, прошли едва ли не полстаницы, пока Тамара, наконец, не остановила:

– Вот наша хата. Подожди трошки тут, я предупрежу.

– Нет уж, зайдем вместе! Спички в доме есть?

– Давно уже ни спичек, ни карасину.

– Малышок где спит?

– В маминой комнате, в люльке.

Мать, услышав, что кто-то вошел, слабо обозвалась:

– Это ты, Леночка?