– Здрасьте...
– неуверенно произнесла последняя.

– Здравствуй...
– Никитична казалась растерянной.
– Невесту, что ли, привел в дом?

– Мам! Ну какие щас могут быть невесты!.. Просто люди попали в беду, мне удалось вызволить, а деться им некуда. У нее еще и малышок-братик, оставили пока у тети.

– То-то я гляжу, вроде как Мотина кофта... А что с Андрюшкой?

– С ним, мам, дела плохи: они с Мартой куда-то делись.

– Как - "делись"?
– испугалась мать.

– Не удалось узнать ни как, ни куда, ни вобще... Даже ее мать - и та ничего не знает.

– Да что ж случилось-то? Вера уже трижды за вечер наведывалась, места себе не находит... Вскоростях обратно будет...

– Я щас сам к ней пройду. А вы идите в хату, не ждите.

Возвратился Ванько через час-полтора. В передней, служившей одновременно и прихожей, и кухней, и столовой неярко светила керосиновая лампа, укрепленная на стене.

– Я уж заждалась...
– Мать отложила стирку, затеянную наскоро, в тазике.
– Думаю, не случилось ли чего.

– С теть Верой? Да нет, обошлось малыми слезами. Сперва задержался с нею, пока малость успокоил, потом еще с Федей постояли, - объяснил Ванько долгое отсутствие.
– А Тамара, уже уснула?

– Я с вечера нагрела воды в двухведерной кастрюле, думала, ты помоешься, как придешь, да предложила ей. Моется зараз в моей комнате.
– Села рядом на лавку.
– Еще токо жить начала, а уже такое несчастье свалилось!.. За что, господи!..

– Плакала?

– Мы обе наплакались... Насилу успокоила. А как же ты с Верой-то, что ей сказал?

– Ой, - тяжело вздохнул сын.
– Не в моих правилах, но пришлось немного приврать...

– Теть Гаша!
– позвали из-за двери.

– Подожди, сынок, - подхватилась мать.
– Уже, видать, помылась. Сходи-ка пока за водой, а то ведра порожние.

Вернувшись через некоторое время с полными ведрами и не застав купальщицы, кивнул в сторону двери:

– Все еще моется?

– Спать уложила. Еле на ногах держится, сердешная. Идем, вынесешь ванну.

В материной стальне запах хозяйственного мыла сдабривался тонким ароматом меда от самодельной восковой свечки (Деда наделил ими навестивших его перед отъездом ребят). Колеблющегося язычка ее с трудом хватало, чтобы выделить из темени старинную икону в углу (на которую Ванько не помнил, чтобы мать когда-либо крестилась), большую деревянную рамку с карточками родственников на стене да озеро с лебедями, грубо намалеванными на коврике вдоль кровати. Здесь, прибившись к стенке, размеренно посапывала Тамара. Когда звякнула поднятая Ваньком вместительная жестяная ванна, она на секунду испуганно размежила веки, придавила выкат просторной ночной сорочки и тут же снова впала в забытье.

– Так как же ты объяснил Вере?
– вернулась к прерванному разговору Никитична, когда сын зашел в комнату.

– Иду по улице, а тут и они с Федей навстречу, - начал тот с самого начала.
– Ну, сразу, конечно, в слезы...

– Я забыла тебя предупредить, у нее ведь сердце никудышное, надо бы как-то...

– Так разве ж я не знаю!.. Потому и пришлось поискать подходящее объяснение.
– Он стащил рубашку, сел, стал разуваться.
– Нет, я честно признался, что с Андрюшкой не виделся, тут никуда не денешься. Что и он, и Марта куда-то пропали. Но это не значит, говорю, что с ними случилось несчастье. Мать, мол, считает, что их похитили партизанские подпольщики. Вернее, им нужна была только Марта, но так как они оказались вместе - она вышла из дому проводить гостя - то прихватили заодно и Андрея. Зачем? Чтоб обменять на какие-нибудь важные сведения. Ее мать работает ведь в комендатуре и знает многие немецкие секреты. Мам, слей мне над тазиком...

– Коли так, то Андрюшку отпустят.
– Мать приняла версию за чистую монету. Набрала в ковшик воды из кастрюли и помогла сыну ополоснуться по пояс.
– А дочку она и сама выкупит.

– Конешно, куда ж она денется! Только, мам, все это - не для чужих ушей!
– предупредил Ванько.

Об остальных злоключениях порассказала Тамара, и мать, видя, что его одолевает зевота, вопросов больше не задавала.

Засыпая, Ванько слышал, как она продолжила хлюпаться в тазу. Проснулся чуть свет оттого, что мать, уже тепло одетая, присела на край кровати.

– Решила сбегать к Моте, - пояснила.
– Заберу мальчишку, а то, не дай бог, станут искать, ходить по хатам... Соседи знают, что она бездетная, а тут вдруг дите.

– Мы тоже договорились утречком смотаться в станицу - узнать, как там и что.

– Она мне говорила. Будьте осторожны, не попадитесь сами!

– Все будет нормально.

– Напомнишь ей подоить корову. А на завтрак разогреете борщ, он в сенцах. Я побежала!

Лежать расхотелось. Светало, и Ванько встал. Выходя во двор, глянул в неприкрытую дверь: Тамара еще спала. На белизне сорочки явственно темнел рубец от плетки - через всю тыльную сторону ладошки. Такая же отметина осталась и на одной из грудей, видневшейся из-под выката...

Туман, привязанный, лежал рядом с будкой, преданно глядя на хозяина, виляя хвостом. Почесав ему за ухом, прошел за сарай, где находились турник, гири, "пара" от узкоколейки, служившая штангой. Делая утреннюю разминку, услышал, как пес раза два брехнул, тут же приветливо скульнул и громыхнул цепью: сюда пожаловал кто-то из знакомых.

Пожаловаших было трое.

– Мы все так переживали!
– словно извиняясь за ранний визит, а также подавая указательный палец для приветствия, сказал Миша.
– Думали, с тобой что приключилось.