Шрифт:
– Кто-кто, а он-то должен бы знать, что враг уже здесь, - заметил Андрей.
Отошли и сели в метре от окна. Разыгравшаяся трагедия потеснила собственные тревоги, и даже частая стрельба, раздававшаяся по всему хутору, не вызывала особой озабоченности: тоже, видать, на "дичь" охотятся. Когда глаза снова привыкли к сумраку, заметили кучу старого барахла. Марта взяла из нее свернутую в рулон половую дорожку домотканной работы, раскатала, предложила садиться.
– Мне бы прилечь. Что-то плечо ноет, этот черт задел-таки рукояткой пистолета.
– Ложись.
– Она раскатала рядом вторую, еще одну положила заместо подушки под головы, примостилась рядом. Опершись на локоть, задумчиво смотрела на товарища. Андрей взял ее ладошку, положил себе на грудь, крепко пожал.
– Я теперь по гроб жизни твой должник, - признался, глядя в глаза своей спасительницы. Не подоспей ты, мне бы точно хана... Расскажи, как это у тебя вышло.
Она высвободила руку, легла навзничь.
– Когда послышалась стрельба, а потом затарахтели эти мотоциклы, мама сразу сунула в закуток под припечком приготовленное для дяди Саши, - начала она неторопливо.
– А мне велела залезть под топчан. Хотела выйти на стук, но дедушка придержал, вышел сам. Потом он вернулся и сказал, что немцы ушли к колодцу умываться, а маме приказано приготовить им горячий завтрак. Подали мне старое ватное одеяло, велели не вылезать и вышли. Постелила, лежу. Слышу - выстрел, затем еще. Почему-то стало страшно за тебя; я оставила убежище и подошла к окну на огород. Вижу, ты вылез из кустов, а он кинулся к тебе с наганом... Не помню, как я распахнула окно, как выпрыгнула, как вцепилась ему в руку... закончила она свой рассказ.
– Да-а... Еще секунда - и не успела бы. Никогда не подумал бы, что ты такая храбрая и отчаянная! Он ведь мог прикокнуть и тебя.
– Не знаю, как получилосъ, ведь я, вообще-то, трусиха. Но о себе даже не подумала. Конечно, если б не мама, он отшвырнул бы меня, как котенка. И не случись этот несчастный комиссар.
– Да, конешно, - согласился спасенный. Помолчав, добавил, с оттенком неприязни: - Я знаешь, что сичас подумал? Вдруг он предатель и спешил сдаться им в плен. Ну не может быть, чтоб командир - и не знал обстановки!
– Даже если и так, - согласилась она.
– Но ты обязан ему жизнью и не должен говорить о нем с презрением. Кто б он ни был, мне его жалко.
– Ну, нет... ежли он изменник Родины, то туда ему и дорога!
– Как ты можешь такое говорить!
– искренне упрекнула она.
– А еще говоришь - тоже верующий...
– На изменников и предателей милосердие не распространяется, им не может быть прощения!
Последовала долгая пауза. Ее прервала Марта вопросом: - Как получилось, что ты - никак не ожидала!
– не сумел спрятаться понадежней? И чем надосадил ему, что он так взбеленился?
– Случайно получилось... А взбеленился потому, что я помешал ему застрелить петуха.
– Помешал? Как это?
– Пужнул из пряща, он и удрал в акации.
– И ты рисковал из-за какого-то петуха?
– не одобрила она поступка.
– Не какого-то. А красивого и умного. Навроде тебя.
– Нашел время для комплиментов!
– не приняла она шутки.
– Ты же сама говорила, что очень его любишь. Да и мне он нравится. Я и решил спасти его от смерти. Как ты меня.
– Сравнил тоже!..
– Ну, а посля, когда фриц сцапал меня за ухо, я ему чуть еще и палец не вывихнул, вот он и озверел. А, что было, то прошло...
– Хорошо, если прошло. Ш-ш-ш...
– подняла она указательный палец, призывая помолчать: от летней кухни донесся разговор немца с матерью; Марта прислушалась.
– Что-нибудь поняла из этой джеркотни?
– спросил, когда там затихло.
– Почему бы и нет? Только не все расслышала.
– И о чем они толковали?
– Да так, ничего особенного... Я имею в виду - не о нас с тобой.
– А все ж?
– настоял он.
– Ну... вначале интересовался, скоро ли будет готов завтрак, поторапливал. Мама сказала, что виновата индюшатина, она вкуснее курятины, но уваривается дольше. Спросил, нет ли шнапсу - водки, если по-нашему.
– И все? А говорили долго.
– Спрашивал за папу - служит ли на стороне большевиков.
– А она что?
– допытывался Андрей, видя, что та чего-то недоговариет. Сказала, что он давно помер?
– Вроде того... Только не помер, а что его расстреляли как врага советской власти.
– Да?
– всерьез удивился он.
– Что, так и было? Вчера ты говорила другое.
– Ты как маленький, ей богу!.. Конечно все не так. Но если честно, я действительно была неточна... А сегодня могу сказать тебе правду.
– Марта придвинулась вплотную и стала говорить шепотом, словно их мог подслушать кто-то посторонний: - Мой папа воевал против фашистов еще в Испании... Слышал про испанскую революцию?
– Немного знаю.
– Так вот, папа командовал там интернациональным батальоном. И хотя одолеть фашистов не удалось, когда он вернулся на Родину, его представили к ордену и присвоили воинское звание капитан. Потом, еще перед войной, заслали в Германию разведчиком... Я от мамы только недавно об этом узнала. И орден Красной Звезды своими глазами видела. Не веришь?