Но однажды Альфа удивила меня...

Поехал я по делам службы к командиру полка полковнику Смирнову. Штаб

полка размещался в блиндажах, вырытых на обратных от противника скатах

безымянной высоты. Тут же внизу был заросший кустарником овраг. Подъезжать

к штабу на машинах и на лошадях запрещалось, потому что немецкие самолёты

могли засечь его и разбомбить. Лошадей и машины надо было оставлять в

полукилометре от штаба, а затем идти пешком. Так я и сделал. Не

привязывая, поставил Сокола в кустах и, приказав Альфе лечь около коня,

пошёл по оврагу, пригибаясь к кустам. Отошёл я от коня метров пятнадцать и

оглянулся. Смотрю, Альфа идёт за мной. Удивился я и строго прикрикнул на

собаку: «Назад!» Вернулась Альфа и опять легла у ног коня. Ещё прошёл

метров пятнадцать и опять оглянулся. Альфа опять следовала за мной. «Что

такое? — думаю. — Почему она не хочет выполнять моё приказание?»

Рассердился я. Вернулся, подошёл к собаке и стукнул её рукой:

— Назад! Ложись!

Альфа снова легла у ног Сокола и, положив на лапы морду, закрыла

глаза. После этого я пошёл по своему маршруту и, пока не скрылся в кустах,

видел лежавшую около коня Альфу. Лишь один раз она немного приподняла

голову и, как мне показалось, хитровато посмотрела мне вслед. Но я не

придал этому значения.

Каково же было моё удивление и возмущение, когда я при подходе к

блиндажу командира полка увидел Альфу. Приседая на все ноги, она кралась к

блиндажу с обратной стороны. Вот она уже на крыше блиндажа, покрытого

зелёным дёрном. Смотрит на меня насторожённо, воровато и пугливо: а что,

мол, ты на это скажешь?

В первый момент я хотел накричать на неё, но, подумав о том, что

Альфа обхитрила меня — пока я шёл по прямой тропинке, она обежала по

кустам, кругом, — я почувствовал себя обезоруженным. Развёл руками и

улыбнулся:

— Ах ты, плутовка!..

Заметив мою улыбку и услышав добродушный голос, Альфа спрыгнула с

блиндажа и бросилась лапами ко мне на грудь. Радостно взлаивая, она

пыталась лизнуть меня в губы. Но я уже овладел собой и, оттолкнув её,

нарочито громко крикнул:

— Пошла прочь!

Но Альфа не испугалась — она чувствовала, что этот окрик неискренний.

Альфа отскочила от меня и, подбежав к двери блиндажа, толкнула её

передними лапами и ворвалась в блиндаж. Я пошёл вслед за ней и услышал

голос полковника Смирнова:

— Ваня! Гостья пришла. Угощай.

Это полковник говорил своему ординарцу Ване Горохову. Оказывается,

когда я вместе с Альфой был в этом же блиндаже неделю тому назад и выходил

из него на некоторое время, Ваня Горохов угостил Альфу тем, что она

особенно любила, — колбасой и сахаром. И вот теперь, когда мы снова

очутились в этих местах, Альфа настойчиво стремилась попасть в

гостеприимный дом.

— Товарищ Горохов, вы дисциплину подрываете у моих пациентов, —

упрекнул я его. — Нельзя угощать! — А на собаку прикрикнул: — Марш к коню!

Ну!

Альфа виновато опустила голову и вяло, нехотя вышла из блиндажа.

Когда я вернулся к своему коню, собака лежала у его ног и боязливо

посматривала на меня. Она опасалась наказания за свой проступок, но я не

тронул её. Сам больше виноват... Бывая с ней в частях, я иногда допускал,

что её кормили из чужих рук.

Постепенно мы приучили Альфу к выстрелам, стреляя поблизости от неё

из пистолета и винтовки. Но особенно она боялась взрывов. Когда мы

попадали под артиллерийский обстрел и снаряды рвались недалеко от нас,

Альфа бросалась под ноги к коню и взвизгивала. Во время артиллерийского

налёта приходилось ложиться на землю. Сокола я тоже приучил ложиться.

Альфа прижималась ко мне, вздрагивала и закрывала от страха глаза. Я

отгонял её от себя и подбадривал.

— Вперёд, Альфа, вперёд!

Она вскакивала и немного отбегала от меня, но тут же возвращалась

обратно. Чтобы снова приучить Альфу к связной службе, мы обозначили два