То в другой… это было тянущееся тысячелетиями отчаяние, в котором я лихорадочно перебирал возможности что-либо изменить и не находил ничего, что могло дать мне хотя бы единственный шанс.

А в ушах, тем временем, продолжал звучать голос прадеда Леры и его рассказ, который для меня тогда был всего лишь словами, начавшими теперь вполне закономерным образом воплощаться в жизнь…

… - Когда моя жена скинула набиру, которое предпочитала надевать вне стен нашего дома, я заметил на ее запястьях по широкому браслету, наличие которых для меня явилось полной неожиданностью: к украшениям она была совершенно равнодушна, игриво заявляя, что ее тело является лучшим из них. На одном из них была закреплена на плоском основании короткая трубка излучателя Хаоса, хоть и редкости на Лилее, но время от времени встречающегося там, где случались стычки с Черными Воинами и потому знакомого хотя бы внешне. То, что находилось на втором, внимательно разглядеть мне не удалось: она резко выбросила вперед именно эту руку и из того, что воспринималось как заключенный в металл кристалл, вырвался зеленый луч, разложившийся в воздухе веером и окутавший меня такого же цвета свечением. Моя защита, в первое мгновение, отбросила марево назад и мне даже показалось, что сияние стало меркнуть, становясь все бледнее, но тут она сделала еще одно движение и в ставшей едва заметной зелени замерцали алые нити. Мой разум с четкостью продолжал фиксировать происходящее, оставаясь способным воспринимать, но тело отказалось мне повиноваться и хотя я продолжал удерживать щиты, они слабели. Но не потому что я терял силу — ментальный контроль сковывал мои возможности управлять собой, разбивая мою сосредоточенность убежденностью в том, что мое сопротивление бессмысленно и ни к чему хорошему для меня самого не приведет. Впрочем, в плетении той паутины, что была наброшена на мое сознание, было слишком много огрехов, чтобы мне не удалось с ней справиться. Но к тому времени, когда я полностью избавился от воздействия, моим новым домом стал подвал центральной башни их базы, в который меня перебросили порталом. Насколько я смог позже разобраться, на долгий срок предоставленный самому себе, это влияние и без моих усилий исчезло бы через некоторое время, так что использовать его для того, чтобы заставить меня выполнять их пожелания они не могли. Но его вполне хватило, что бы я оказался в том месте, где вся система защитных заклинаний была рассчитана именно на меня…

Насколько правильной оказалась моя догадка я понял, когда темная полоса на сером фоне стала расширяться, открывая проход внутрь, и Асия (я продолжал называть ее так, даже понимая, что право на имя она потеряла) схватив Леру за руку поволокла ее в сторону базы.

Я видел, как пытается сопротивляться моя жена, как ее воля борется со сковавшей ее вялостью, как медленно тускнеют ее щиты, делая мою надежду еще слабее, но ничем не мог ей помочь. Потому что в отличие от нее, не способен был даже на это.

Все, что мне было доступно: с бессильной яростью наблюдать за тем, как проходя мимо Ригана Черная Жрица, нисколько не боясь получить отпор, срезала кинжалом веревку, удерживающую за спиной дракона завернутый в плотную ткань меч с заключенным в него кусочком души Черного Воина. Как резко толкнув Леру в спину, от чего та упала, не способная даже смягчить свое падение, сама переступила грань, что отделяла наш мир от входа в ее.

Не знаю, что испытывали при этом другие, какие чувства пылали в душе Рамона, всей своей душой полюбившего чернокожую женщину, но мое сердце сгорало от ярости и отчаяния, которое становилось еще более невыносимым от уверенности в том, что мой отец мог предвидеть такую возможность.

Предвидеть… и вместо того, чтобы предостеречь, хотя бы кажущейся случайной оговоркой подсказать, дав возможность подготовиться к тому, перед чем мы сейчас оказались беззащитными, я услышал то, что сейчас воспринималось как особо изощренное издевательство: «Я хочу чтобы вы вернулись». Хотя, сделай он так, и у этой идеи не было бы продолжения, а миссию по возвращению меча исполнял бы кто угодно, но не те, кто с бешенством сейчас смотрели вслед исчезающей в проеме Черной Жрицы.

И все эти рассуждения делали всю мою дальнейшую жизнь просто бессмысленной: даже предположение, что это может быть правдой воздвигало между мной и отцом стену, которую вряд ли возможно будет преодолеть. А уж если… лучше было об этом не думать.

Как не думать и о том, что я буду говорить Сашке и нашим детям, какими словами объяснять им то, почему не предугадал, почему несмотря на возникшие опасения все-таки согласился и вступил на ту дорогу, что привел нас сюда. Как позволил ей, поклявшись всегда быть рядом, пересечь черту, разделившую нас.

И как я буду смотреть на уходящего в небытие друга, потому что именно его магия крови назовет виновным в том, что путь Леры закончится раньше, чем в нашей с ней жизни случиться все то, о чем мы мечтали.

Все это пронеслось в моей голове одновременно, сбиваясь в пронизанный чернотой противоречивый клубок чувств и желаний, основными из которых были потребность пролить реки крови и встающее перед глазами воспоминание: осыпающиеся пылью еще миг назад устремлявшие к небу белоснежные башни замка, в которой держали старшего из Там'Аринов.

И не единого проблеска надежды — против этого противника мы оказались бессильны.

Но, похоже, судьба была к нам милосердна и подбросила нам еще одно чудо, на которое никто из нас, едва способных лишь чуть сдвинуться с того места, где нас застал ментальный удар, явно не рассчитывал.

Тонкая девичья фигура размытой тенью метнулась из-за деревьев к Гадриэлю. Она бросила короткий взгляд в сторону быстро сужающегося просвета и, словно помогая себе резким движением головы, перевела его на своего жениха, будто ударив наотмашь. Его тело мгновенно расслабилось, он начал опадать, но уже у самой земли выбросил вперед руку, принимая на нее вес, и не успела Лайсе шагнуть в сторону стоящего рядом с ним Ригана, как он уже преодолевал отделявшее его от входа расстояние. Похоже, дракон уже и сам почти справился со сковавшим его контролем, потому что рядом с ним девушка почти не задержалась, устремляясь ко мне, и, как мне показалось, делая вид, что не замечает, каким взглядом следит за ее действиями Рамон.

Когда я подлетел к ставшей довольно узкой щели, Валиэль меня в нее буквально втолкнул, так что на гладкий, разделенный на черно-белые квадраты пол мы полетели вместе, исхитрившись в падении сгруппироваться и вскочить на ноги прикрывая спины друг друга.

Впрочем, этого не потребовалось: помещение, в которое мы попали, было пустым, а единственный выход из него, серым провалом выделяющийся на фоне белизны стен, был перегорожен уже знакомым нам зеленоватым маревом с алыми прожилками.

— Риган, нет!