— Какая же?

— Журналист, — ответила Олеся с затаенной гордостью. Наверное, не так давно журфак окончила, предположил Вадим, по возрасту как раз подходит. — Я быстро выяснила, что у вас пропала дочь. Догадалась, что вы в Вязах по этой причине.

— Но с чего…

— Да ладно вам! Вы приехали на поиски. Не знаю, что навело вас на мысль, но вы все сделали абсолютно правильно. Вашу пропавшую дочь надо искать именно здесь, я знаю точно, потому что нахожусь в Верхних Вязах по схожей причине.

Вадим подался вперед, но, прежде чем успел спросить, Олеся ответила:

— Ищу пропавшего ребенка. Своего младшего брата.

О себе и своей семье Олеся рассказывать не любила. Родом была из Октябрьского и, сколько себя помнила, мечтала уехать оттуда. Без разницы — в Москву, Питер, в Сочи, за границу. Это был тот случай, когда не столь важно — куда, лишь бы — оттуда.

Планы у девушки были амбициозные, а возможности реализовать их — скромные.

— Я упорная, если чего хочу, землю буду грызть, но сделаю, — говорила она. — Кому-то все в жизни легко дается, но это не мой случай. Мать меня растила одна, не знаю, в курсе ли она, кто был мой папаша. Я и не спрашивала. Это только в кино к матерям пристают: «Ой, кто же мой папочка, неужели не летчик? Ах, я маленькая принцесса, обо мне должны заботиться, поддержка отца важна с детских лет, а если ее нет, то это психологическая травма!» В действительности, когда растешь в дыре на окраине городишки, в двухэтажном бараке с удобствами на улице, а твои соседи — сплошь алкаши, быстро все понимаешь и про летчиков, и про принцесс. И про травмы, кстати. У меня соседка была, Маринка, вот у нее отец как раз имелся. Пил, не просыхая, нигде не работал, лупил Маринку с матерью как Сидоровых коз. Когда умер, ей одиннадцать лет было, так вот я Маринку никогда такой счастливой не видела. Если ты через это не прошел, не поймешь. Поэтому не надо мне про душевные травмы втирать.

Вадим кивнул, хотя ничего не говорил, только слушал. На «ты» они перешли в начале беседы, не сговариваясь.

— Училась хорошо. Не отличница, но без троек. Всего четыре четверки в аттестате было. Мать работала в столовой: посуду мыла, полы, всякое такое. Еда была всегда, а вот одежда, не говоря уже о чем-то еще… С этим было туго. Я с тринадцати лет подрабатывала, копила на телефон, наушники, книжки — читать всегда любила. Учиться хотела на журфаке, выбрала Казань. Далековато от нас, но в том и смысл: подальше убраться. На Москву и Питер не замахивалась, понимала, что не поступлю, а там все же был шанс. — Олеся вздохнула. — Но не сбылось. В итоге пришлось учиться в Октябрьском, у нас есть пара вузов. Я поступила в педагогический. С первого курса пошла в студенческую газету, потом для городского «Вестника» стала заметки писать. На третьем курсе премию областную получила. Писала для журналов в Интернете… Еще на пятом курсе доучивалась, а меня уже должность ждала в местной газете. Счастью не было предела! Думала, поработаю, опыта наберусь и рвану… — Плечи Олеси опустились. — У тебя выпить нет?

— Извини.

— Правильно, — нелогично одобрила девушка. — Ненавижу, когда бухают, сама редко пью. Просто иногда накатывает. Ладно, так на чем я остановилась?

— Ты мечтала набраться опыта и уехать наконец-то из Октябрьского.

— Ага… Я уже на первом курсе от матери съехала. Сначала мы с двумя девочками комнату снимали; потом, как получше зарабатывать стала, целую комнату смогла себе позволить в двухкомнатной квартире, у бабушки одной. Мать и раньше выпивала, а как меня не стало под боком, расслабилась окончательно. Пьянка, кавалеры…

Она умолкла, и Вадим видел, что Олеся борется со слезами.

— Матвей родился, когда я в одиннадцатом классе училась. Я, как из дома ушла, забирала его к себе, но часто не получалось, у меня же учеба, работа. Старалась покупать ему вещи, из садика забирала, приходила постоянно, еду готовила. На мать орала. — Олеся махнула рукой. — Матвейка, он такой… Не знаю, как сказать. Правильный. Не капризный, рассудительный. Мне иногда казалось, брат умнее меня в сто раз. А лучше, добрее — так уж точно. Мать допилась до смерти, отравилась. Я как раз собиралась диплом отмечать с одногруппниками в ресторане. Обычно от всего отказывалась: такая, знаешь, трудоголичка. Ботанка. Вечно занятая. У меня даже парня не было, потому что на парней время нужно, а у меня оно откуда? Но тут решила: надо в кои веки погулять. И на тебе! Звонит Матвейка, мама, говорит, не дышит. Остались мы с ним вдвоем на всем белом свете. — Олеся посмотрела на Вадима и усмехнулась. — Тупо, да? Будто я на жалость давлю. Такая вся Золушка или кто там, одна-одинешенька. Но на самом деле все хорошо пошло. Мамуля наша, где бы они ни была, — Олеся посмотрела на потолок, — видит, небось, что, несмотря на все усилия, не сумела нам с братом жизнь испоганить. Барак наш к тому моменту уже год как снесли, я забыла сказать, признали аварийным. Поэтому после смерти матери мы с Матвейкой стали жить вдвоем в квартире. Честно? Это было круто. Ремонт сделали, зажили по-человечески. Я опекунство оформила, Матвейка в школу пошел. Планы про переезд я не оставляла, так и думала: поработаю, брат подрастет немного, денег подкопим, продадим квартиру и уедем. А потом, на свою беду, натолкнулась на эту тему.

Олеся вздохнула. Вадим предложил ей еще чаю, но она отказалась.

— Ты уже тоже знаешь, да? Про автобус.

— Знаю. Об этом чуть позже. Продолжай, пожалуйста.

— Так и осталось неузнанным, что тогда случилось, кто виноват в трагедии. История меня буквально завораживала: умирающий город, провалы, пропавшие дети. — Олеся нахмурилась. — Такой сюжет! Ты писатель, должен понимать.

— Я понимаю, — ответил Вадим, — ты решила, что это твой шанс написать статью и прославиться.

— Именно! Громкий материал, журналистское расследование, а может, и книга потом. Я, дура, подумала, это будет бомба! В столичных медиа увидят, какая я крутая, в одиночку докопалась до правды, узнала то, чего никто не мог узнать, и примут меня с распростертыми объятиями.

— Что же за слабое звено было в твоем плане?

Олеся встала и прошлась по комнате, уперев руки в бока.

— Все просто, как топор, Вадим. Про трагедию с детьми все, кому надо, знали: кто виноват, как это случилось, почему. Не потому молчали, что никто додуматься не мог, а потому, что надо было молчать, если жить хочешь, понимаешь? За смертями стояли серьезные дяденьки, они не хотели, чтобы все вылезло наружу. Замяли, к тому же тогда проще было, в доинтернетную эпоху. А тут я, прикинь? Со своим энтузиазмом. Бегать везде стала, вопросы задавать, рассказывать, что статью пишу, что доберусь до сути, что правда станет всем известна. Меня попросили заткнуться — сначала вежливо. Но я закусила удила. Я же девчонка с окраины, меня ничем не пронять, не заставить отказаться от шанса написать статью века! Попросили еще раз. А после… — Олеся обхватила себя руками. — Матвейку украли.