Она всхлипнула.

— Как ты узнала, что это связано с твоими поисками?

Олеся посмотрела на Вадима, как на психа.

— А с чем еще? Чтобы сложить два и два, не надо быть нобелевским лауреатом.

— Извини, глупость сморозил. — Вадим встал, подошел к ней. — Как это случилось? Как пропал Матвей?

Олеся прикусила губу.

— Я приехала в Верхние Вязы, чтобы подтвердить свои подозрения, собрать побольше материала для статьи, накопать сведения про уродов, которые здесь заправляют, стоят за смертями в девяностых, за исчезновением детей. Попросила соседку за братом присмотреть. Она помогает иногда, когда я не успеваю. Я плачу, деньги же всем нужны, так?

Вопрос ответа не требовал.

— Матвейка простудился немного, ничего серьезного, надо чуток дома побыть. Уже выздоровел почти, сопли только остались. И я подумала: почему бы сейчас не смотаться в Верхние Вязы на пару — тройку дней? Давно хотела, так удачно вышло: больничный, отпрашиваться на работе не надо. Матвей под присмотром, соседка будет приходить. — Олеся запустила пятерню в копну кудрей, и Вадиму показалось, что она хочет вырвать клок волос. — Идиотка! Вообразила себя… Короче, приехала в тот же день, что и ты. Потому и разозлилась: планировала потихоньку действовать, а сразу бац — и авария, чуть под колеса не попала! По легенде я тетку навещала, соседке тоже так сказала. В Верхних Вязах материна тетка живет, старенькая, совсем из ума выжила. Я пожила у нее, но вчера пришлось съехать: выгонять стала, орала, как резаная, будто я воровка, вдобавок спать ей не даю, свет ночами жгу, электричество не экономлю. Бред всякий.

Губы Олеси побелели от напряжения. Наконец-то она оставила в покое свои волосы, но теперь сжала кулаки.

— Мне казалось, я действую осторожно, лишнего внимания к себе не привлекаю, но, конечно, ошиблась. Утром соседка звонит в истерике. Вечером Матвея уложила, все проверила, дверь заперла. Утром пришла: ребенка нет. Я не успела ничего сообразить, как следом сразу сообщение, чтобы ничего не предпринимала, никуда не звонила. Кое-как успокоила соседку, наплела, что подруга приехала, забрала Матвея. А потом… Не знала, что делать. И сейчас не знаю. Бегала по городу, пыталась звонить, расспрашивать.

— Мы делали это практически синхронно, — невесело усмехнулся Вадим.

— К тебе приходила, но не застала.

Олеся поникла. Боевитость и напор покинули ее, девушка выглядела несчастной, сломленной.

— Мы что-нибудь придумаем. Нас теперь двое, ты не одна. Странно, что на связь с тобой никто не выходит. Может, не решили еще, что делать. Это дает нам фору.

Она молчала, глядя себе под ноги.

— Олеся, ты очень смелая, стойкая. Ты справишься.

— Думаешь, наверное, вот стерва, у нее брат пропал, единственный родной человек, а она к незнакомому мужику ужинать приперлась, улыбается, хвостом крутит? — спросила Олеся, вскинула голову и посмотрела на Вадима в упор. Взгляд был напряженный, горящий, словно девушка не то заклинала Вадима, не то гипнотизировала. — Скажешь, не подумал?

— Послушай, ты не…

— Я не знала, что ты за человек! Может, и вправду не дочь ищешь, а книгу пишешь. Или дочка пропала, а тебе по фигу — моему же папаше или отцу Матвея на нас плевать было! Или я начну слезы лить, просить помочь, а ты меня выставишь вон, чтобы не впутываться. Или ты извращенец! Или так перепугаешься за свою жизнь, что…

Она почти кричала, лицо исказилось и покраснело, тело стало трясти мелкой дрожью. Похоже, у Олеси случился истерический припадок от пережитого напряжения. Не особо задумываясь, как поступить, Вадим привлек Олесю к себе, обнял за плечи, стал гладить по голове, нашептывая что-то вроде: «Тише, все будет хорошо, не надо плакать». Точно так он успокаивал Ирочку, а ведь сейчас перед ним был такой же испуганный ребенок.

Когда Олеся перестала дрожать, икать и всхлипывать, Вадим усадил ее в кресло (как недавно — Дениса Сергеевича). По щекам девушки текли слезы, и он достал из кармана носовой платок, протянул Олесе.

— Ты хороший человек, Вадим. — Голос ее слегка охрип. — Прости.

— Не за что извиняться.

Она вытерла слезы и высморкалась.

— Дать водички?

Олеся отрицательно покачала головой.

— Ты прав, у нас, возможно, есть фора. Нужно использовать время с толком.

— Поступим так. Я расскажу, что удалось выяснить. Потом ты расскажешь обо всем, что знаешь, а после решим, как нам быть.

Вадим старался говорить сжато, кратко, но максимально точно, не упуская существенных деталей: похищение Ирочки, ролик, увиденный спустя год, исчезновение блогера, схожие по содержанию кошмары, которые мучили Вадима и Римму, сестру «Виатора»; рассказы местных жителей, исчезновение Дениса Сергеевича, неудачные поиски, общение с комендантшей общежития, полицией и администрацией Верхних Вязов.

Выслушав Вадима, Олеся сунула руку в карман и вытащила телефон.

— Для начала послушай запись. Я разыскала Иннокентия Львовича, археолога, помнишь? Он живет в Ярославле, кое-как согласился поговорить. Убеждала его долго, уговаривала… Нет, в Ярославль не ездила, — опережая вопрос Вадима, сказала девушка. — По мессенджеру общались, я его слова на диктофон записала.

— Судя по всему, пережить ему довелось такое, что…

— Хочешь спросить, в своем ли он уме, адекватный или нет? Послушай сам.

Олеся отыскала в диктофоне нужную запись, и комнату наполнил мужской голос — сиплый, словно у говорившего болело горло, тихий, немного неуверенный, будто этот человек сам не мог поверить тому, что говорит…

«— Раз, два, три. Все, можно начинать.