Отчаяние.

Ужас.

Восторг.

– Я в заднице, – прошептала она.

Затем по ее коже пробежал трепет, мягкий, как лунный свет. Простое прикосновение в темноте. И она глубоко вздохнула, кивнув, потому что сейчас она была как никогда близко к аду, но даже адское пламя легче переносить, когда рядом с тобой друг. И вот Грааль свернулась калачиком на холодном камне и закрыла глаза, пытаясь набраться сил во сне.

Но для нас сон был непозволителен.

Мы дождались, когда она задремала, выпорхнули из-под плаща и поднялись в воздух. Порхая в темноте, быстро и бесшумно, намереваясь отыскать в этом замке и в этом проклятом городе каждую тень, если понадобится. Несмотря на опасность, которая поджидала Диор, мы не могли не видеть в этом провидения и воли Самого Господа. В Кэрнхеме мы не нашли ничего из-за последнего ужасного греха Дженоа. Но, как я и говорила своему глупому брату, другие предки Эсаны почивали в вечных сумерках по всей империи.

Мудрый Олеандр под Августином.

И старейшая и могущественнейшая из нас здесь, глубоко под Дун-Мэргенном.

Вседержитель привел нас прямо к ней, словно железо к магниту, как предначертано судьбой. Все на земле – деяние длани его. И все деяния длани его происходят из замысла его. Поэтому, взмахнув бесшумными крыльями и быстро оглянувшись, мы отправились на поиски той, кто мог бы нам помочь.

Чтобы отыскать место упокоения могущественной Марин, Приорессы Праведников.

Чтобы разбудить Мать Чудовищ.

IX. Под гнетом противотока

Когда она открыла глаза, все вокруг утопало во тьме.

Кромешной тьме. Холодной, глубокой и всеобъемлющей. На мгновение сердце Диор заколотилось от страха, и она выпрямилась, цепляясь за пол под собой. И тут же почувствовала твердый камень под руками, запах плесени, гнили и ржавчины, и ее руки беспомощно сжались в кулаки.

А затем раздался крик.

– Аарон, – прошептала она.

Диор с трудом поднялась на ноги, ухватившись за прутья дверной решетки. С лестничной клетки падал тусклый свет, и крики эхом отскакивали от холодного черного камня, отдаваясь у ней в позвоночнике.

– Аарон! – Она встала на цыпочки и закричала так, чтобы он ее услышал, несмотря на его вопли: – ААРОН!

Вопли прекратились, раздался приглушенный вздох, душераздирающий стон, а затем – тихий шепот, в котором было столько страдания и боли, что на глаза Диор навернулись слезы.

– Д-диор?

– Да, это я! – Она кивнула, сжимая прутья решетки. – Я здесь, Аарон. Ты не один.

Ему не нужно было дышать, потому что двери жизни закрылись для него навсегда. Но все же мы услышали, как храбрый лорд Авелина вздохнул, словно пытаясь успокоиться.

– Здесь… это где?

– Подземелья под Дун-Мэргенном. Они заперли нас прошлой ночью. Лилид и…

– Никита, – выдохнул Аарон.

– Oui.

Затем мы услышали его стон, глухой звук, будто что-то тяжелое билось о камень, снова и снова. Мы поняли, что это его голова.

– Ох, Аарон… – вздохнула Диор.

– Как б-больно, Диор. Боже Всемогущий, как ж-жжет.

– Мне так жаль, – прошептала она в отчаянии. – Ужасно жаль. Скажи, что я могу сделать?

– Поговори со мной, – взмолился он. – Расскажи, как ты оказалась здесь.

– Киара и Кейн поймали меня в горах. Привезли сюда караваном из Авелина, вместе с остальными. Со мной в клетке был Батист.

– О-он…

– Он жив. И он в безопасности. Насколько это вообще возможно в этом проклятом городе. Они сказали, что потеряли последнего кузнеца. Он нужен им для работы.

Мы услышали, как Аарон прошептал слова благодарности Богу, и когда мы спустились по руке Диор, чтобы присесть у нее на руке, мы удивились, что тот, кто так много страдал, все еще способен благодарить создателя за столь малое благословение. Он так отличался от нашего брата-отступника. Вроде бы он уже был одним из нас, но в то же время так от нас далеко. Тогда мы почувствовали крошечное родство с этим павшим сыном Авелина. Этот мученик пока еще держался. Он был новичком в этой крови, жалкие остатки его человечности еще не растворились в ней, и земные узы не разорвались полностью. Но, сидя на костяшках пальцев Диор, пока наши крылья трепетали в воздухе подземелья, мы ощущали слабый запах горящей плоти, слышали мягкое шипение серебряных цепочек на его коже. Мы вспомнили, как он пил из запястья темного принца прошлой ночью. И мы знали, что он был так же проклят, как и мы.

– А Габриэль? – прошептал он. – Г-где он?

– Не знаю.

Диор покачала головой, взглянув в нашу сторону. И, возможно, это было воображение или просто игра света, но, клянусь, мы заметили подозрительный блеск в ее глазах. Губы, которые она облизнула, все еще покрывала кровь Лилид.

– Я даже не знаю, жив ли он, – сказала она.

– Если он жив, он п-придет за тобой.

Грааль глубоко вздохнула и оглядела свою сырую камеру: холодный камень, твердое железо и тусклый мерцающий свет.