Никита ткнул когтем в Диор.

– Выясни ее реальную ценность, сестра. И молись, чтобы эта ценность перевесила то, чем мы рискуем, оставляя ее себе. Если же это не так, да поможет ночь вам обеим.

И, не сказав больше ни слова, он вышел из зала.

Лилид поднялась из-под обломков, платье у нее было перепачкано и засыпано каменной крошкой. Принц прокрался вперед, не сводя волчьих глаз с двери, через которую вышел Никита, облизывая руку Лилид и поскуливая. Графиня стряхнула обломки с волос, стащив с головы сломанную корону. Если бы на ее месте был вампир уровнем пониже, то в тот момент он мог бы сделать что угодно – впасть в ярость, изукрасить кровью стены, в клочья разорвать всех и вся в этой комнате. Но Лилид Дивок не теряла ни самообладания, ни контроля.

Она брала под контроль.

– Иди сюда, крошка.

Она не стала использовать Хлыст, полагаясь на страх и кровь, которая уже бурлила в жилах девушки. Но мы знали, что Диор Лашанс сильна и полна огня, и какая-то глупая часть нас все же ждала, что она решит бороться. Плеваться. Бросит вызов, как она сделала бы когда-то.

Но ничего не произошло. Она поколебалась.

А затем подчинилась.

Лилид вытащила из-за корсажа уже знакомый кинжал. И под пристальным взглядом своих дам обвила рукой талию Диор, подняла нож и провела языком по лезвию, порезав его.

Она облизнула губы, медленно и страстно, оставляя на них липкий красный след.

– Пей, – выдохнула она.

И снова не было никакого Хлыста, никаких приказов, за исключением крови, связавшей их уже дважды. И снова, хлопая крыльями о ее кожу, мы надеялись, что девушка сможет устоять. Эта кровь покорила умы бесчисленных смертных, но Диор Лашанс была Святым Граалем Сан-Мишона, наследницей Князя Небес.

Конечно же, она не подчинится.

Но Диор обняла Лилид за плечи. Лилид провела рукой по горлу Диор, вцепившись когтистыми пальцами в ее волосы, и Грааль ахнула, когда ее притянули ближе. Капля крови Лилид скатилась с ее ножа и упала на пол, разлетевшись на множество маленьких брызг, а мое сердце разбилось вдребезги, став свидетелем того ужасного поцелуя.

Теперь было потеряно все. Исчезла всякая надежда. Судьба каждой души под небесами теперь зависела от старейшей за пределами ада Дивок. Он узнает все, что мы рассказали Диор о Матери Марин, и мы утратим любой шанс найти ее. Более того, Диор, несомненно, расскажет Лилид и о нас – лиат, ненавистных Эсани. Что мы скрываемся за городом, что мы изранены и слабы. И мы подумали, не сбежать ли нам прямо сейчас? Оставить Диор как потерянную душу? Или мы должны были броситься в этот огонь, просто чтобы я могла сказать Создателю, когда предстану перед ним в свой Судный день, что я хотя бы пыталась?

– Будь ты проклята, Селин Кастия, – прошипели мы. – Будь ты проклята, и чтоб тебе провалиться в преисподнюю.

Лилид медленно высвободилась из объятий Диор, Грааль недовольно застонала. Глаза Диор остекленели от страсти.

– Я люблю вас, – выдохнула она.

Графиня торжествующе улыбнулась.

– Не люби меня, смертная. Обожай меня.

Лебеди слетелись к Диор, кружась от восторга, как подружки невесты на свадебном пиру. Рыжеволосые сестры обняли ее, шепча поздравления, и Диор с окровавленной улыбкой обнимала их в ответ, ее глаза сияли от осознания такой совершенной, ужасной любви. Принц наблюдал за происходящим, прижав уши к голове и поджав хвост. Тля так и лежала на животе, безмолвная, а взгляд ее сверкал после этого ужасного причастия.

– Теперь ты принадлежишь Лилид, Диор Лашанс, – заявила дама со шрамом на подбородке.

– Не Фабьену, – прошептала рыжеволосая горничная.

– И не Альбе с Алиной, – улыбнулась ее сестра.

– Я – ваша, хозяйка, – поклялась Диор.

– Моя. – Лилид посмотрела на Грааль, поджав губы. – Но пока еще не совсем. Вчера ты упорхнула из своей клетки, прелестная крошка. Вскрыв замок, словно выдохнув дым.

Диор тут же опустилась на колени, сцепив перед собой руки.

– Простите меня, я…

Лилид раздраженно махнула рукой.

– Это не твоя вина.

Когда Диор склонила голову и прошептала слова благодарности, Лилид достала из-за корсажа знакомый металлический предмет. Он блеснул в ее пальцах, твердый, как железо, и тонкий, как кинжал.

Тля побледнела, когда графиня бросила шпильку на камень перед собой.

– Ты снова меня подвела.

Служанка быстро перевела дыхание, и ее разноцветные глаза наполнились ужасом.

– Простите меня, хозяйка, я спешила из-за лэрда Никиты…

– НЕ ПРОИЗНОСИ ЕГО ИМЕНИ!

Крик Лилид был ужасен, стены задрожали от ее ярости.

– Простите меня, хозяйка, – прошептала Тля, прижавшись лбом к камню. – Пожалуйста…

Лилид направилась к распростертой на полу девушке, и с каждым шагом хозяйки Тля умоляла все сильнее.

– О, пожалуйста, нет, пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста…

Графиня схватила служанку за рыжие волосы и сильно дернула. Тля, вскрикнув, упала на колени. Лилид уставилась в глаза девушки: изумрудно-зеленый и синий, как море. Жалость, которую я испытывала к Лилид, теперь исчезла, и если всего минуту назад она была во власти своего брата, то теперь эта бедная девушка оказалась в ее власти. Таков порядок вещей, мы полагаем. Те, кому причинили боль, причинят боль другим. Жестокость – это инфекция, которая передается от одной жертвы к другой, лавина, что несется сверху, обрушиваясь на тех, кто находится в самом низу.