Альба и Алина остановились примерно в двадцати ярдах от тронов, сняли свои присыпанные снегом треуголки и присели в реверансе, как благородные дамы при дворе. Они бросили взгляд на Диор, и мы почувствовали, как они прощупывают ее, но безуспешно, и как от бездонной силы гудит воздух.

– Приор Никита, – сказали они. – Мы приветствуем вас и выражаем смиренную благодарность за вашу Любезность.

– Принцесса Альба. Принцесса Алина. Необыкновенное удовольствие видеть вас, и, как всегда, двойное. – Губы Никиты изогнулись в улыбке, резкой, порочной. – Сколько времени прошло с тех пор, как мы танцевали в последний раз? На маскараде Ильхана, кажется. Лет восемьдесят?

– Девяносто два, – ответили они.

– Так много? Ах. Сердце кровью обливается из-за того, что мы так долго были лишены счастья видеть вас.

– Счастья, – усмехнулась Лилид. – Говорила ночь дню.

Черные глаза одновременно повернулись к графине.

– Леди Лилид. Приветствуем тебя.

– О, наконец-то соизволили обратить внимание на ту, что восседает на троне старейшей.

– Простите нас, графиня. – Душегубицы поклонились. – Для нас это в новинку – стоять в зале, где старейшая и величайший сидят бок о бок. Среди Железносердов это одно и то же.

– Мы, конечно, прощаем вас, Принцессы, – произнесла Лилид мягким, как летний ветерок, голосом, почесывая за ушами своего бледного волка. – Все-таки считать до двух – непростое занятие.

Никита погладил подбородок, все еще улыбаясь.

– Вы проделали долгий путь не для того, чтобы обмениваться колкими любезностями, кузины. Мы слышали, что войска вашего отца находятся на востоке, и его праведный поход направлен на то, чтобы стереть в порошок стены Монфора. А почему же вы так далеко от него?

– Наш ужасный отец, Фабьен, Король Вечности, Приор крови Восс, старейший в роду и полновластный правитель этой империи, желает вернуть свою собственность.

– Собственность?

Взгляды Душегубиц обратились на Диор.

– Это дитя принадлежит ему.

– В самом деле? – Никита приподнял бровь. – И все же, согласно освященному веками договору, заключенному между нашими великими родами, к западу от Мер и к северу от Умдира все принадлежит Неистовым. И хотя Фабьен, возможно, и король, но я не припомню, чтобы его лба касался императорский лавровый венок. Вы, кузины, преувеличиваете. И переходите границы.

– По какому праву Фабьен претендует на этот трофей? – спросила Лилид.

Душегубицы взглянули Бессердку.

– Это его дитя.

– Нет. Она – наша. К концу этой ночи мы напоим ее кровью в третий раз, и она будет связана со мной.

При этом обещании на щеках Диор вспыхнул румянец, а нас охватил страх, когда мы увидели, как ее глаза блуждают по шее Лилид, как она рассеянно облизывает уголок рта.

Глаза Душегубиц снова обратились к Никите.

– Наш отец предлагает награду за возвращение своего имущества, Приор. Две тысячи голов скота из его земель на севере. Доставят вам до конца этой прекрасной зимы.

– Скота у меня уже предостаточно, – сказал Никита.

– В самом деле? – Душегубицы склонили головы. – Ваши земли выглядели совершенно бесплодными, пока мы ехали сюда. До нас иногда доходят злобные слухи, что для пополнения запасов в кладовых ваши капитаны вынуждены совершать набеги к востоку от Мер в нарушение того освященного веками договора, о котором вы недавно упоминали.

Древние взглянули на ощетинившуюся Киару, затем в унисон поклонились Никите.

– Но нас наверняка дезинформировали. Разгром Авелина, скорей всего, был делом рук каких-нибудь низкородных разбойников, а у мудрого Никиты, несомненно, припрятан рог изобилия, который будет сытно кормить и его лордов крови, и грязнокровок после летней оттепели, когда с рек сойдет лед, а пир перерастет в голод.

Черносерд злобно сощурился и откинулся на спинку трона, барабаня острыми когтями по коже.

– Две тысячи, говорите?

– У Фабьена так много скота, – размышляла Лилид, – что он может поделиться с нами?

Но Душегубицы не обратили никакого внимания на Бессердку, не сводя глаз с Никиты.

– Что скажешь ты, Приор?

Селин Кастия во чреве Суль-Аддира замолчала, задумавшись. Темные глаза остановились на реке, разделявшей ее и историка. Селин наклонилась вперед, скрестив ноги, и сцепленные пальцы чуть не коснулись серебряной решетки у нее на зубах.