– Тогда скажи мне почему!

Диор вздрогнула, когда Черносерд снял с плеча свой огромный клинок и с криком воткнул его в пол, разбив вдребезги камень.

– Какой нам прок от этой бестолковой глисты? Чтобы нарядить и сделать еще одну куклу для тебя? Причесать ее, прикрыть плоть, и пусть ждет тебя в качестве пятой, если не хватит четырех? Ее кровь может исцелять недуги, и что? Один глоток крови из любого из нас может делать то же самое!

– Да не знаю я почему! – огрызнулась Лилид. – Пока не знаю. Но еще одна капля моей крови на ее губах, и все ее секреты станут моими. Я буду все знать! Ведьма крови Эсани следовала за ней не из милосердия! Черный Лев погиб, защищая ее, не из прихоти! Я узнаю, чего она стоит. Терпение, брат!

– А если наши лорды крови не захотят терпеть? Они уже пререкаются! Вечно строят козни! Если Фабьен призовет свое войско, насколько быстро наш двор решит, что жизнь этой соплячки уж точно не стоит их жизней во веки веков? И кто выступит против Душегубиц, если наши придворные дрогнут? Ты? – Никита усмехнулся, жестоко и холодно. – За семь столетий ты не провела ни одной ночи на поле битвы. Хотя и от твоего языка, и от твоих дырок, безусловно, есть польза, но они вряд ли утихомирят Короля Вечности.

Лилид даже вздрогнула от этих слов, будто Никита ударил ее. С рычанием она вынула его меч их разбитого камня. Он был почти вдвое больше нее и бог знает во сколько раз тяжелее. И все же Лилид отшвырнула оружие, словно ветку. Оно пролетело через всю комнату, и Диор невольно вскрикнула, когда меч пронзил группу несчастных пленников, болтавшуюся на стропилах, рассек, как переполненные бурдюки с водой. Брызнула кровь, яркая и густая, но меч Никиты полетел дальше, разнес в осколки одну из огромных колонн, а затем пробил стену.

– Я не воин, – прошипела Лилид. – Но все же это я принесла тебе королевство благодаря моим дарам, которые ты так быстро сбросил со счетов. И хотя мои руки не так сильны и не так умело управляются с мечом, у меня в два раза больше мужества, чем у тебя, Никита. Триста лет прошло, и ты все готов простить Фабьену, стоило ему только пальцем поманить. Тебе так нравится стоять на четвереньках? Можешь одолжить платья у моих дам, когда он в следующий раз попросит тебя раздвинуть свои…

Она не успела договорить, брат схватил ее за горло. Служанки Лилид все как одна закричали, когда графиню подбросило в воздух и ударило об пол с такой силой, что вся комната содрогнулась. От оглушительного грохота по залу разлетелись стекла, и Принц вскочил на ноги, оскалив клыки и ощетинившись. Но когда огромный волк приготовился к прыжку, голос Никиты Хлыстом прорезал воздух, эхом отразившись от дрожащих стен.

– Стой.

Зверь замер, прижав уши, и его льдистые глаза засверкали, как сапфиры. Сквозь оседающую пыль мы увидели, как Никита навис над Лилид, удерживая ее за шею.

– Ты – моя сестра, и ты старше меня, – прорычал он. – Но если ты еще раз скажешь такое, то расплата будет такой, какая тебе и не снилась.

Лилид схватила его за запястье и сердито посмотрела снизу вверх.

– Еще раз прикоснешься ко мне и получишь вдвойне по заслугам. Думаешь, ты сможешь защитить этот город без флота Драйганна? Без грязнокровок Грея и Аликс? Без дара, что болтается у тебя на шее? Все это дала тебе я.

Сквозь клубящуюся пыль Бессердка сердито посмотрела на своего брата, сжимавшего руку у нее на горле. Она была сильной, Боже, крепкой, как кости земли, и к тому же старше него. В те ночи, когда мертводень еще не наступил, в те ночи, когда хитрость и отговорки стоили в тысячу раз дороже мечей, она не уступала ему. Нет, даже была его королевой. Но эти ночи – ночи войны. Ночи хаоса и завоеваний, когда клинок режет острее, чем язык, а дела говорят громче слов.

Глубоко во чреве Суль-Аддира вздохнула последняя лиат.

– Это было так странно – жалеть такое чудовище. И все же я ее пожалела.

– А Диор? – спросил Жан-Франсуа. – Она тоже смотрела на свою хозяйку с жалостью?

– Она смотрела с ужасом, – ответила Селин. – Должно быть, догадывалась, что за это унижение придется кому-то заплатить.

Никита ослабил хватку, и фрейлины Лилид бросились на помощь хозяйке. Но Бессердка рыкнула, когда они коснулись ее, и эти лебедушки отпрянули назад, испытывая мучительное желание помочь той, кого они обожали, и в то же время страшась ее гнева.