– Скажите…

Его язык скользнул по ее вене, зубы легонько коснулись кожи.

– …пожалуйста.

– Ради бога, Мелина, отдай уже собаке его кость.

Пара резко отстранилась друг от друга, Мелина ахнула, Габриэль зарычал. Жан-Франсуа сидел в своем кожаном кресле, на лице играла хитрая улыбка, а шоколадные глаза сияли от восторга. Габриэль не слышал, как маркиз вошел, но он сидел, делая наброски в своей проклятой книге. Мелина склонила голову, заикаясь.

– Простите м-меня, хозяин, я…

– Ничего, ничего, – усмехнулся историк, великодушно махнув рукой. – Продолжайте, ради бога. Люблю посмотреть хорошее представление после ужина.

Габриэль сердито уставился на него, сгорая от ярости и стыда. Проведя костяшками пальцев по губам, он заставил сердце успокоиться, подавил жажду и гнев, вдавив их в каблуки сапог, а затем бросил на Мелину голодный взгляд и опустился в кресло, стиснув зубы.

– Нет? – Жан-Франсуа переводил взгляд с одного на другую. – Я не возражаю, уверяю вас. На самом деле я бы предпочел насладиться этим зрелищем. Мне не помешало бы немного разврата после долгих часов ханжеского пуританства, которые мне только что пришлось вытерпеть, поверьте.

Габриэль встретился взглядом с Жаном-Франсуа.

– Селин.

– Последняя лиат. – Маркиз пошевелил бровями. – Кстати, она шлет тебе поцелуи.

– Она действительно разговаривала с тобой?

– Скорее, наставляла меня, если быть более точным. Но да, мы поговорили.

Габриэль сделал глубокий вдох, стараясь не обращать внимания на запах желания Мелины.

– Ни единому ее слову нельзя верить. Эта тварь лжет как дышит. Как я курю.

– Кстати, не хочешь покурить? Если не собираешься избавить себя от страданий, прильнув к Мелине, то хотя бы выкури трубку, де Леон. Час уже поздний, а нам нужно многое обсудить.

Маркиз щелкнул пальцами, и дверь широко распахнулась. Габриэль увидел на пороге того самого нордлундца, который мыл его вечером. В руках у него было золотое блюдо с бутылкой «Моне», костяной трубкой и горящим фитилем с высоким стеклянным колпаком. Парень вошел в комнату и низко поклонился, его длинные черные волосы упали вперед. Бросив испуганный взгляд на Мелину, он обожающе посмотрел на своего хозяина.

– На стол, Марио, будь другом.

– Твою мать, – прорычал Габриэль. – Его зовут Дарио, вампир. Даже я это знаю.

– Ах, oui, Дарио, – Жан-Франсуа поцеловал кончики своих пальцев, коснулся лица парня, когда тот ставил поднос. – Прости меня, милый.

– Конечно, хозяин, – выдохнул Дарио, сияя темными глазами.

К Мелине вернулось самообладание, и она сердито посмотрела на молодого раба, который ставил на стол фонарь. Жан-Франсуа достал из сюртука флакон с санктусом и, прищурившись на свет, бросил его Габриэлю. Угодник поймал его одной рукой, в другой уже была трубка. Жажда ревела в нем, пока он наполнял чашу, и рыдала, когда он поднес ее к колпаку фитиля, – эта божественная алхимия, темное таинство превращало кровь в блаженство. Он все еще чувствовал запах желания Мелины сквозь струйки дыма, зная, как легко было получить то, что он так хотел – Боже, чего хотели они все, – отбросить притворство и погрузиться поглубже, воспарив в пылающие небеса и упав в адское пекло.

Боже, он так сильно скучал по этому желанию, что чувствовал его вкус…

Но он вдохнул причастие, и по всему телу, до самых кончиков пальцев, разлилось тепло. Габриэль подержал его в легких, закрыв глаза, а когда наконец выдохнул, из ноздрей в холодный воздух вырвался дым, красный и пьянящий. Жажда скрылась во тьме, где и обитала, но даже блаженство, которое он испытывал в тот момент, омрачало осознание, что она все равно вернется с намерением управлять им. Она будет выжидать. Терпеливо. Бдительно. Эту пустоту внутри никогда не заполнить полностью.

Это ужасно…

Ненавидеть то, что тебя дополняет.

Любить то, что тебя разрушает.

Какое совершенное страдание.

Какой божественный ад.

– Лучше?

Габриэль открыл глаза, кроваво-красные, блестящие, как булавки, и уставился на монстра, сидевшего напротив.

– Намного, – прорычал он. – Merci.

– Уверен, что хочешь, чтобы Мелина и Дарио ушли? – Историк указал пером на туго натянутые пуговицы на штанах угодника-среброносца. – Выглядит не очень удобно, де Леон. И, честно говоря, несколько отвлекает. Я могу подождать снаружи и притвориться, будто не слушаю, если ты стесняешься публики.

– Отвали, вампир.

– Вы можете идти, любимые, – вздохнул Жан-Франсуа. – Мы позвоним, если возникнет надобность.

Историк провел пером по губам, раздражающе ухмыляясь.

– Или две.

Юный Дарио забрал фитиль и трубку, поставил на стол новую бутылку «Моне». Мелина собрала пустые бутылки и, сделав глубокий реверанс, последовала за парнем из комнаты. Когда она повернулась, чтобы запереть дверь, ее взгляд встретился с глазами Габриэля, темными и горящими. Затем щелкнул замок, и охотник с добычей снова остались наедине.