Как бы ни воспринял эти двусмысленные слова Ло Бинхэ, радости ему это явно не прибавило – сорвавшись с места, он с потемневшим лицом ринулся в атаку.

Кутерьма битвы тотчас превратилась в трёхстороннее противостояние: Тяньлан-цзюнь и Лю Цингэ бились сразу с двумя соперниками, Ло Бинхэ же – с первым, игнорируя второго и принимая удары обоих. Воздух полнился взрывами духовной и демонической энергии, звоном мечей и воплями зверей.

Вскоре Лю Цингэ, который собирался прийти на помощь Шэнь Цинцю, и сам оказался в весьма затруднительном положении: его окружало всё более плотное кольцо кровяных зверей. Чэнлуань с такой скоростью носился вокруг него, что втянул несколько десятков противников в миниатюрный смерч, разнося их в кровавые брызги.

– Закрой рот! – крикнул ему Шэнь Цинцю. – Не вздумай глотать кровь!

Однако это предостережение было излишним: эти капли не то что не долетали до лица Лю Цингэ – им не под силу было запятнать даже его рукава.

– Ох, я и забыл, что глава пика Шэнь всё ещё здесь, – усмехнулся Тяньлан-цзюнь.

Уж лучше б и вправду забыл… Всякий раз, когда он вспоминал о существовании Шэнь Цинцю, жизнь того делалась не в пример более сложной. Желудок тотчас скрутило пульсирующей болью, расползающейся по внутренностям. Заметив это, Ло Бинхэ – изначально свирепейший из трёх противников, ведь каждый его удар, направленный на Тяньлан-цзюня, попадал в цель, – изрядно подрастерял и скорость, и напор. Его прежде пылавшее яростью боя сердце преисполнилось тревоги за учителя. Видя это, Шэнь Цинцю выкрикнул:

– Дерись, не отвлекайся на меня!

Сдерживая стоны боли, он вернулся в палатку, чтобы вытащить наружу Чжучжи-лана, и с перекошенной улыбкой выдавил:

– На сей раз ты не сможешь броситься на мой меч, верно?

– Я связан долгом признательности[78] и с мастером Шэнем, и с моим господином, – беспомощно отозвался Чжучжи-лан. – Зачем вы заставляете меня выбирать между вами?

Спина Шэнь Цинцю от боли покрылась холодным липким потом. Чтобы хоть немного отвлечься, он бездумно бросил:

– Как я посмотрю, ты аккуратно ведёшь счёт заслугам и обидам.

Похоже, служащие мира демонов, вроде Ша Хуалин, и впрямь были преданы своему делу телом и душой, не упуская ни единого шанса проповедовать во славу своей великой миссии. Вот и Чжучжи-лан, даже под приставленным к горлу лезвием меча, продолжал увещевать Шэнь Цинцю:

– Да, так и есть. Четыре великих школы должны заплатить за то, что много лет назад, прибегнув к низкой уловке, окружили и взяли числом моего Цзюнь-шана. Хребет Цанцюн, монастырь Чжаохуа, дворец Хуаньхуа и обитель Тяньи – все они будут стёрты с лица земли по воле господина, никому не спастись.

При упоминании дворца Хуаньхуа сердце Шэнь Цинцю сжалось.

После бегства из Водной тюрьмы в город Хуаюэ он узнал, что все сторожившие его адепты были убиты – даже Гунъи Сяо не избежал подобной участи. Тогда этот «чёрный котёл» нахлобучили на голову Шэнь Цинцю, а он, в свою очередь, опустил его на голову Ло Бинхэ. Поскольку вся его последующая жизнь обратилась в сплошную беготню, ему так и не представилось шанса выяснить, чьих же рук это было дело.

И тут Шэнь Цинцю припомнил, как именно заработал некогда благодарность Чжучжи-лана, не дав Гунъи Сяо убить его, – стало быть, в то время как его демон почитал благодетелем, старшего ученика дворца Хуаньхуа он заклеймил своим врагом.

– Ты помнишь Гунъи Сяо? – внезапно спросил он.

– Это тот ученик из дворца Хуаньхуа? – поразмыслив, отозвался Чжучжи-лан.

Значит, и вправду запомнил.

– Когда я проник в Водную тюрьму, чтобы вызволить мастера Шэня, то, к своему удивлению, обнаружил, что вас и след простыл – там в одиночестве бродил только тот ученик. В потёмках ваш покорный слуга принял его за Ло Бинхэ, а потому приблизился к нему, чтобы убедиться, – начал Чжучжи-лан.

Это Шэнь Цинцю мог понять: со спины Гунъи Сяо и впрямь здорово напоминал Ло Бинхэ, даже в чертах лица на первый взгляд было что-то схожее – потому-то этот юноша в своё время пробудил в нём столь тёплые чувства.

– Потом я понял, что это тот самый старший ученик дворца Хуаньхуа, с которым вы приходили в пещеру в лесу Байлу за «грибом бессмертия», – и убил его заодно.

Убил заодно.

Воистину, Чжучжи-лан, как метко высказался его дядя, был «малость простоват». Тяньлан-цзюнь однажды поддержал его – и вот он готов служить ему в жизни и смерти. Шэнь Цинцю спас ему жизнь, сам того не подозревая, – и он всё это время искренне пытался отплатить ему в меру своего разумения.

По этой же причине он был готов воздать каждому обидчику даже за единый косой взгляд.

Вот только Шэнь Цинцю считал, что, убив Гунъи Сяо, Чжучжи-лан порядком перегнул палку в своей мести: ведь, хоть тот и замахнулся на змея, не убил же он его, в самом деле!

«Если нам суждено встретиться вновь, то старейшине Шэню надлежит выполнить своё обещание, дозволив мне увидеть пик Цинцзин. Этот юнец будет ждать». Он словно воочию произнёс эти слова на ухо Шэнь Цинцю.

Он больше не в силах был смотреть на Чжучжи-лана. Стоило тому заметить, что мастер Шэнь глядит на него не так, как прежде, как Шэнь Цинцю внезапно отвернулся от него и куда-то побрёл.