Юэ Цинъюань, представляющий хребет Цанцюн, сидел сбоку, сохраняя строгий и торжественный вид. Лю Цингэ подошёл к главе школы и, склонившись к его уху, шепнул несколько слов. При этом Юэ Цинъюань, переменившись в лице, поднял голову и принялся осматривать зал.

Рядом с великим мастером Учэнем стоял старший настоятель монастыря Чжаохуа Уван, бороду и брови которого уже тронула проседь. Соединив ладони в молитвенном жесте, он начал звучным голосом, разносящим его слова по всему главному залу:

– Позвольте этому монаху прямо спросить почтенных гостей: кто из присутствующих прошлой ночью видел тот же сон, что и я?

Сон?

Стоило ли уточнять, что это было очередным деянием Ло Бинхэ!

– Учитель, разве не вы тревожились из-за отсутствия «неоспоримых доказательств»? – шепнул тот на ухо Шэнь Цинцю. – А так вам не придётся расточать слова понапрасну!

Так вот почему Ло Бинхэ на миг задремал, стоя на Сюя. Шэнь Цинцю, грешным делом, подумал было, что у его ученика просто-напросто иссякли силы, а тот, оказывается, в это время творил кошмарный сон для множества людей.

В глазах Ло Бинхэ так и светилось: «Похвалите меня, учитель! Погладьте меня по головке!» Однако у Шэнь Цинцю началась мигрень от одной мысли: сколь жуткую картину изобразил для них ученик, что все сломя голову понеслись в монастырь Чжаохуа, чтобы обсудить это на всеобщем собрании?

Но, прежде чем он успел осведомиться об этом, кто-то рядом нетерпеливо спросил:

– Может хоть кто-нибудь объяснить, что это был за сон?

Сказавший это показался Шэнь Цинцю знакомым; задумавшись на мгновение, он припомнил: «Разве это не тот самый тип из города Хуаюэ… Как там назывался его клан… Точно, старший наставник клана Баци!»

– Могу ли я спросить главу клана, – вновь зазвучал учтивый голос великого мастера Учэня, – каков уровень его совершенствования?

– Поздняя стадия «золота и киновари»! – поведал тот.

Двое настоятелей украдкой переглянулись, прочие собравшиеся принялись покашливать.

Среди общего недоумения великого мастера Учэня первым посетила догадка:

– Это… весьма необычно. В нашем монастыре всем, кто находится на стадии формирования «золота и киновари» или же выше, явился один и тот же сон…

Понять значение его слов было легче лёгкого: если бы глава клана Баци говорил правду, то и его не минула бы сия участь.

Стоявшие поодаль принялись беззастенчиво обмениваться сомнениями:

– И то верно, те из нас, кто не достиг этой стадии, мирно проспали всю ночь.

Завысить перед подобным собранием свои достижения на стезе совершенствования тела и духа, чтобы тут же быть разоблачённым, – это всё равно что поднять камень, чтобы уронить его себе прямиком на ногу. Шэнь Цинцю мысленно поставил свечку за своего старого знакомца, который, похоже, за все эти годы не продвинулся ни на йоту.

Зато самомнение этого прославленного наставника, в противоположность достижениям, явно порядком подросло. Нимало не смутившись, он во всеуслышание заявил:

– У любого явления бывают исключения! Так кто-нибудь наконец объяснит, о чём всё-таки был этот сон?

Выходит, ко всему прочему, во всём клане Баци, самое имя которого вещало о его величии[94], не нашлось ни единого адепта, достигшего стадии «золота и киновари», – в противном случае его главе не пришлось бы признаваться в своём невежестве перед целой толпой совершенствующихся. Похоже, не получив приглашения на встречу, он попросту примазался к кому-то, чтобы лишний раз напомнить о себе.

Великий мастер Уван нахмурился, однако добродушный Учэнь терпеливо посвятил главу клана Баци в суть дела:

– В этом сне говорилось о том, что Тяньлан-цзюнь, долгие годы заточённый под горой Байлу, вырвался на свободу, обрёл новое тело и теперь сеет повсюду смерть и разрушения.

Хотя великий мастер облёк всё это в метафоры, он передал содержание сна весьма условно; зная наклонности Ло Бинхэ и его способности в этой области, Шэнь Цинцю мог поручиться, что здесь не обошлось без множества более чем выразительных сцен[95]…

– Если двое видят один и тот же сон, это можно счесть удивительным совпадением, – начал великий мастер Уван. – Если же его одновременно видят несколько сотен людей, то это не объяснишь даже словом «чудо». К тому же содержание этого сна обычным не назовёшь: он был чересчур близок к реальности. Полагаю, проснувшись, все вы ощутили, что даже окружающая действительность не так ярка, как это видение.

Достигшие стадии «золота и киновари» тут же закивали – услышанное отозвалось в их сердцах неизжитым страхом. Кто-то с сомнением поинтересовался: