— И ты хочешь даже того, что сломано?

— Особенно того, что сломано, — подмигнул он.

Я помолчала, прислушиваясь к музыке из динамиков, потом тихо хихикнула.

Джонни усмехнулся:

— Что-то забавное?

Я показала на приемник:

— Как это он переходит от «Grace» к «Yellow», а потом к «Proud Mary»?

— Да уж... — Хихикнув, Джонни выключил музыку и снова упал на спину. — Думаю, это честное описание того, что творится у него в голове. — Он вздохнул и погладил меня по талии. — Его же постоянно кидает в разные стороны.

— Можно, я тебе кое-что покажу? — спросила я, слезая с его колен и перебираясь на пассажирское сиденье. — Это... — Не договорив, я потянулась к своему рюкзаку на полу и достала сложенный конверт.

— Что это? — нахмурившись, спросил Джонни, застегивая рубашку. — Шан?

— Это... ну... — Держа конверт в дрожащих руках, я развернула его, посмотрела на неряшливую надпись и вздохнула. — Это от моего отца, — пояснила я и сунула конверт Джонни.

Он посмотрел на конверт, на меня...

— Он написал тебе письмо?

Я кивнула:

— Он написал каждому из нас, но я не могу это читать.

Джонни нахмурился сильнее:

— Ты хочешь... хочешь, чтобы я прочитал?

— Не уверена, что мне хочется знать, что там... — И я действительно не была уверена. — Просто... может, ты его прочтешь, ну, просто чтобы понять...

Джонни не колебался. Он разорвали конверт и уверенно поднес листок бумаги к лицу, полностью сосредоточившись на словах моего отца.

Я видела, как напрягаются его плечи и краснеют щеки.

— Что, очень плохо? — пискнула я. — Он на меня злится?

— Он говорит, что виноват, — процедил Джонни сквозь стиснутые зубы. — Что был болен, но теперь понял, что шел неверным путем, что хочет все исправить. — Джонни повел плечами, словно пытаясь справиться с собой. — Он говорит, что надеется, со временем ты найдешь в своем сердце силы простить его и вы снова станете семьей.

Сердце ухнуло вниз.

— Ох...

— Да.

С разъяренным видом Джонни сложил письмо и протянул его мне.

Я покачала головой:

— Оно мне не нужно.

— Уверена?

— Точно, — с трудом выговорила я. — Избавься от него.

Сдержанно кивнув, Джонни потянулся к бардачку и достал зажигалку. Потом поджег письмо, опустил стекло окна со своей стороны и выбросил горящий листок, позволив ветру унести его прочь.

— Спасибо, — прошептала я, чувствуя облегчение оттого, что этот кусочек его исчез. — Он лжет, — выпалила я, наполняясь страхом. — Ты ведь знаешь, да?

Джонни кивнул:

— Знаю, малышка.

— Он на самом деле ничего такого не имеет в виду, — услышала я собственные слова, отчаянно желая, чтобы Джонни меня понял. — Это просто трюк... ему просто велели так поступить. — Я покачала головой в смятении и разочаровании. — Он не чувствует себя виноватым, Джонни... — У меня сорвался голос. — Он никогда не чувствует себя виноватым.

— Я не позволю ему обидеть тебя, Шаннон. — Джонни сидел прямой как палка; он пристально смотрел в лобовое стекло, стискивая руль с такой силой, что побелели костяшки пальцев. — Обещаю.

Я тяжело вздохнула:

— Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать.

Он повернулся и посмотрел на меня.

— Я хоть раз подводил тебя?

— Н-нет... — качнула головой я.

Он сдержанно кивнул; его глаза пылали.

— Так поверь, когда я говорю, что он больше тебя не тронет, — повторил Джонни, медленно выговаривая каждое слово. — Больше никогда. — Он пристегнул ремень безопасности, и я сделала то же самое. — Мне только и нужно, чтобы ты не молчала, — добавил он, заводя мотор. — Просто держи меня в курсе. — Он повернулся и посмотрел на меня. — И я смогу тебя защитить.

— Хорошо, — выдохнула я, осторожно поглядывая на него, когда он повел машину с пляжа. — Буду.

38

ВЫРВАЛАСЬ

ШАННОН

— Шан, хочешь его оставить? — спросил Даррен днем в следующую субботу, балансируя на лестнице и держа в руках потрепанного плюшевого медведя. — Или выбросим?

— Выбросим, — ответила я, беря медведя и запихивая его в переполненный черный мешок на площадке лестницы.

— Ты его любила, — задумчиво произнес Даррен с грустью в голосе, когда я завязала мешок и оторвала от рулона новый. — Постоянно с собой носила.