Для Джилл Исайя воплощал то, что представлялось ей главной мировой проблемой завтрашнего дня: миграция, беженцы, целые народы, спасающиеся от войн, голода, дискриминации и природных катастроф. Именно эта грядущая проблема, считала Джилл, определяет изменение политических тенденций и питает рост национализма во всем мире. Не раз она думала, что это может случиться с любым из ее знакомых, хотя они жили не в Африке, а в Канаде. К примеру, если в Калифорнии снова грянет по-настоящему большое землетрясение, если властям не удастся справиться с ежегодными лесными пожарами или уровень океана поднимется на несколько футов, огромные массы жителей Северной Америки в считаные месяцы превратятся в своего рода внутренних мигрантов, ищущих спасения в регионах, не затронутых стихией.

И все же слова Кары значили для нее куда больше, чем все эти гипотетические грядущие события. Иными словами, Исайя мог быть живым воплощением ее главной проблемы, а именно – чувства вины, которое не оставляло Джилл с той давней осени семьдесят шестого.

Да, отрицать бессмысленно: Исайя действительно сильно походил на Дэррила – восемнадцатилетнего парня, которого они когда-то обвинили в исчезновении Аннелизы. Это было совершенно ясно и очевидно, а после того, как Кара облекла очевидное в слова, Джилл никак не удавалось перестать это замечать. А больше всего она боялась, что Исайя тоже заметит.

Эта неожиданная мысль вызвала у Джилл острый приступ гнева. Она почти ненавидела остальных – всех, кто входил в «шестерку». Недавний сюжет в новостях разбередил старые раны. Ведь вероятность того, что в могиле под часовней была Аннелиза, существовала. А если та давнишняя грязная история всплывет на поверхность, копы обязательно придут к ним – к каждому из них. Они возобновят расследование, и, если на этот раз кто-то – полиция или журналисты – докопается до правды, им не поздоровится.

На остальных, впрочем, Джилл было совершенно все равно; она боялась, что может потерять Исайю. И Зару. Все, кого она облагодетельствовала, отрекутся от нее, ее начнут поносить и проклинать. Она потеряет все, и ее жизнь станет никчемной и пустой. И тогда не будет уже никакого смысла продолжать.

Она сделала еще глоток. Ее взгляд перекочевал на дочь и ее бойфренда, которые негромко болтали о чем-то своем, сидя по шею в глубокой ванне с подогревом, встроенной в площадку рядом с бассейном. Зара явно дочь своего отца. Ее бойфренд был ей под стать – чернокожий, привлекательный и к тому же владелец престижной арт-галереи. Дэррил тоже мог стать таким, как он, но не стал…

Джилл поперхнулась вином, закашлялась, из глаз брызнули слезы. Исайя тотчас повернулся к ней, и она постаралась вдохнуть поглубже.

Нужно быть осторожнее. Ни в коем случае она не должна позволить мужу узнать о том, что случилось, когда ей было шестнадцать. Джилл любила Исайю всем сердцем и всей душой. И еще она не сомневалась: если правда выплывет наружу, он будет ее презирать. А этого она не вынесет.

Мобильник Кары пронзительно зазвонил, и Джилл почувствовала, как быстро забилось ее сердце. Сражаясь с дурными предчувствиями, она смотрела, как подруга, глянув на экран, где отразился номер абонента, подносит телефон к уху, чтобы ответить.

– Боб, привет!.. – Кара бросила короткий взгляд на Джилл. – Да, здесь… Что делаем?.. Сидим в патио, собираемся ужинать. Исайя готовит нам что-то невероятно вкусное. Джилл передает тебе…

Джилл со страхом увидела, как изменилось выражение лица Кары. Та застыла, замерла, но смятение в ее глазах подсказало Джилл: предчувствие не обмануло. Случилось что-то очень плохое.

Порывисто поднявшись, Кара двинулась через патио к бассейну, прошла вдоль бортика и остановилась только у небольшой рощицы. Прижимая телефон к уху, она что-то говорила, понизив голос, и Джилл, которая не могла разобрать ни слова, почувствовала, как волнами подкатывают к горлу тошнота и страх.

Когда Исайя ушел в дом, чтобы принести еще вина, Кара вернулась в патио.

– Что случилось? – спросила Джилл шепотом. В горле у нее пересохло.

– Новости распространяются с быстротой молнии, – так же шепотом ответила Кара. – И медиа, и соцсети – все в один голос твердят, что тело под часовней было помещено туда в семьдесят шестом, в выходные на День труда, и что это, скорее всего, именно Аннелиза.

Сквозь высокие французские окна Джилл видела мужа, который открывал на кухне вино. Еще пара минут, и он вернется…

Кара выругалась. На ее лице отражались страх и растерянность.

– Это еще не все, Джилл. Экспертиза установила, что Аннелиза была беременна.

От этого известия у Джилл закружилась голова, в глазах потемнело. Если бы она не сидела, а стояла, то, наверное, потеряла бы сознание.

Исайя вернулся в патио.

– Я что-то пропустил? – поинтересовался он весело.

– Ничего.

Невероятным напряжением воли Джилл взяла себя в руки.

– Звонил Боб, – быстро сказала Кара. – У нас в бистро возникла небольшая проблема. Один из наших недавно нанятых работников внезапно отказался от места.