Шрифт:
Затяжка.
Она запрокинула голову и выдохнула терпкий дым. Шла сюда будто в бреду. Одиноко и далеко. Когда в последний раз она нормально спала? Кажется, это было в прошлой жизни. И не с ней. Та женщина была счастлива и свободна. Эта Арабелла – несчастна и одинока. И виновата. Ох, боже, как она виновата.
– Не оборачивайтесь.
Она вздрогнула и застыла. Кто-то сел на соседнюю лавочку. В лучших традициях шпионских фильмов.
– Счет за содержание вашей дочери в клинике в течение ближайших трех месяцев оплачен. Вы можете поехать домой и похоронить мужа.
Горячая волна пробежала вдоль позвоночника, но Арабелла молчала, неистово кусая губы.
– Если вы не хотите, чтобы этот счет был аннулирован или чтобы последующие платежи не дошли до адресата, слушайте внимательно и неукоснительно исполняйте то, что вам скажут.
– Кто вы?
– Важнее, кто вы. Полицейская из Треверберга, вы строите карьеру. Вы вернетесь в свой город и сделаете все, чтобы на вас обратило внимание Агентство. – Белла тяжело выдохнула. – Да. Агентство. Мы даем вам год. Если через год вы не станете одним из младших сотрудников этой организации, этой встречи не было, платежей не было. И ее тоже не было.
– Кто вы?
– Вы будете сотрудничать?
Она удержалась от жгучего желания повернуться и посмотреть в глаза этому человеку. Судя по голосу, мужчина. Акцент странный, северный. Он не из Майами.
Слетелись. Всем нужен Треверберг. Все хотят пролезть в Агентство. Только праведный гнев был уничтожен жестокой реальностью на корню. Какое ей дело до их мотивов?
За этот шанс она была готова продать даже душу.
– Пока Джоди жива. Да.
II
Пятнадцать лет назад
Люди в коме растут. Это было самое страшное открытие за десять лет, минувших с аварии. Приезжать к дочери раз в полгода и видеть изменения, которых не должно быть. Потому что в сознании матери Джоди осталась все той же маленькой девчонкой. Сейчас она бы стала уже девушкой, бесила родителей первой любовью и плохими отметками, совершала дурацкие ошибки, тихонько плакала по ночам, потому что родители заняты и уделяют ей мало внимания, но утром выходила бы на завтрак высоко задрав нос, ведь она не может показать слабость! Впервые перекрасила бы волосы. А потом еще раз. Появился бы пирсинг, может быть, татуировка – пусть временная. А потом неумолимо настал бы тот день, когда она заявила бы, что поживет у подруги. Или поступит в коллеж и съедет в общежитие, потому что она уже большая.
Джоди молчала, когда Белла прилетала в Штаты и сидела у ее постели, бездумно смотря на мониторы, которые сообщали о стабильности состоянии пациентки. «Пациентки».
С врачами разговоры строились одинаково. За десять лет сменилось три лечащих врача. Повысился чек, который продолжало платить ЦРУ через свои компании-прокладки. Поменялась палата, хотя Джоди, наверное, было плевать, где именно лежать и как поднимается солнце.
«Она придет в себя»?
«Такие случаи бывают».
«Что мы можем сделать?»
«К сожалению, любое вмешательство здесь бессмысленно, ее состояние стабильно, она не реагирует на внешние раздражители».
«Доктор, это вообще жизнь?»
«Пока работают аппараты, она жива. Говорите с ней, вы ее мама, самый близкий человек».
И она говорила. Рассказывала про отца, про работу, про то, что она-таки смогла стать одним из младших агентов, о том, что ей обещали повышение, и о том, как тяжело жить в мире без Майка. О том, как встретила мужчину и впервые подпустила его к себе. О том, как они расстались, потому что он не выдержал конкуренции с фантомом первого мужа. О том, как она впервые убила человека. А потом одергивала себя – не впервые. Первая ее жертва – собственный муж, погибший из-за ее халатности.
Арабелла читала Джоди книги, брала за руку, засыпала, положив голову на постель, смотря, как тело дочери вытягивается, одновременно теряя вес. Мышцы атрофируются.
Сколько лет она еще сможет пролежать?
Какой она будет, когда проснется? Взрослой девушкой с психикой пятилетки? Как развивается психика, когда человек находится в таком состоянии? Существует гипотеза, что люди воспринимают информацию, находясь на самых глубоких слоях, а потом могут ее вспомнить. Слышат родные голоса и понимают то, о чем им рассказывают.
Не рассказывала Арабелла только одно. О том, как продала совесть ради того, чтобы Джоди жила. И сейчас, спустя десять лет, передав ЦРУ данные об операциях Треверберга на Ближнем Востоке, она ловила себя на мысли, что не имеет права. Она не должна была ставить жизнь одного человека превыше целых народов. У нее не существовало иллюзий относительно намерений организации, поймавшей ее в капкан. Но еще вчера вроде можно было соскочить. Ей давали время на раскачку и проникновение, данные просили поверхностные, даже год тюрьмы тут чрезмерное наказание. Но последний доклад – это всё: имена и карты, даты, мощности, намерения. Материал для шантажа, если понадобится. Она своими руками заложила бомбу с часовым механизмом. И теперь сидела у постели дочери, отчаянно цепляясь за ее пальцы, как будто только Джоди могла понять и простить.